с Матвиейко было известно узкому кругу сотрудников и только тем, кто имел к этому делу непосредственное отношение. В целях конспирации Матвиейко именовался в кругу посвященных под псевдонимом «Четвертый» (по номеру камеры внутренней тюрьмы). Так вот, приставленный для идеологического перевоспитания, надзора и работы с эмиcсаром-парашютистом оуновского закордонного центра в числе еще двух чекистов Слава Чубак принял такой тон, который сразу же вызвал бурю негодования в душе этого человека.
Во-первых, он считал себя превосходным игроком в шахматы, о чем поделился с оперработником, который по его просьбе, – а надо сказать, что любые пожелания «Четвертого» незамедлительно выполнялись, – приобрел шахматы. Они тут же сели играть, и Славка несколько раз подряд выиграл с блеском, продемонстрировав явное превосходство над партнером. Мало этого, он с ехидной усмешкой заметил, что если такие высокие руководители подполья, эмиссары ОУН, так плохо играют в шахматы, то теперь ему понятно, почему ОУН потерпела крах. Слава не обратил внимания, что «Четвертый» не просто внешне расстроился, но отказался от обеда и несколько дней находился в пресквернейшем настроении.
Спустя короткое время «Четвертому» по его желанию приобрели несколько модных костюмов и дорогую украинскую вышиванку»*. Объект удовлетворенно осмотрел себя в зеркале и сразу же предложил Чубаку пройтись по центру, по знаменитой львовской «стометровке». (Так львовяне называют короткий отрезок улицы, ведущей к оперному театру.) В общем, показаться народу. Пошли. «Четвертый», поймав брошенный в его сторону женский взгляд, сказал Чубаку:
– Вы видели, Слава, как эта женщина посмотрела на меня?
Слава мгновенно отреагировал:
– Да смотреть-то не на что. Тоже мне красавец. Домой приедете, посмотрите еще раз на себя в зеркало.
И что-то еще в этом роде.
Для «Четвертого», считавшего себя неотразимым мужчиной, такое заявление оперработника было похоже на удар ниже пояса на боксерском ринге.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения «Четвертого», явился случай с козлом во дворе особняка.
За год до появления объекта в этом особняке солдаты поймали в Карпатах молодого козленка, и офицеры оставили его для забавы в особняке, пристроив козленку в углу сада закрытую от дождя выгородку. Хозяйка особняка выходила это серенькое и симпатичное существо, превратившееся через год в молодого и бодливого козла, привыкшего к людям и вечно норовившего боднуть рогами каждого.
Рядом с домом, во дворе, находился небольшой неглубокий бассейн, служивший декоративным садовым украшением и запасом воды на случай пожара, куда на лето запускались золотые рыбки, караси и другая водяная живность. «Четвертый», находясь в самом радушном послеобеденном настроении и под впечатлением только что закончившейся с ним беседы высокого руководства, вышел во двор, проводил начальство и со счастливой улыбкой всем довольного человека подошел к бассейну и наклонился к воде, рассматривая рыбок. И надо же такому случиться! Как только козел заметил торчащий перед краем бассейна зад эмиссара, он тут же принял боевую стойку и ринулся к вожделенной цели. Удар! Раскинув руки и ойкнув, «Четвертый» под сумасшедший хохот Славы рухнул в воду, подняв фонтаны брызг.
Когда, устав от хохота и держась за живот, Чубак поднялся по мокрой лестнице в комнату объекта, он увидел трясущиеся от ярости губы «Четвертого», его покрытое от ненависти красными пятнами лицо, дрожащие руки, срывающие с себя мокрые одежды, но и тут не придал значения случившемуся и продолжал осмеивать несчастного Матвиейку:
– Это надо же такому случиться! И таких эмиссаров-радистов направляют в подполье!
Вот тут-то Матвиейко и принял решение убить Чубака, а самому бежать. Задолго до случившегося он нашел в саду автоматный патрон и, как опытный и осторожный подпольщик, спрятал его между досок забора. Так, на всякий случай.
Через несколько дней после инцидента с козлом, сделав вид, что не придает происшедшему никакого значения, «Четвертый» ласково разговорился с Чубаком и обратился к нему с просьбой купить металлический конструктор. Свое желание он пояснил намерением развлечься этой юношеской, но интересной забавой, создавая различные конструкции, чего был лишен в юности.
Прокомментировав просьбу объекта насмешливыми замечаниями, Слава с «Четвертым» выбрал самый дорогой конструктор, который и отвечал тайным замыслам Матвиейко.
Подобрать под калибр патрона трубку в завалах металлического хлама в светлом и уютном подвале особняка, где «Четвертый» расположился со своим конструктором, не представило особого труда.
Он действительно какое-то время возился с конструктором, что-то моделировал под насмешливым взглядом и замечаниями оперработника, который все чаще оставлял «Четвертого» одного в подвале.
Наконец, Матвиейко сконструировал свой пистолет. Ударное приспособление он изготовил с помощью толстой резинки. Бродя по саду и тщательно всматриваясь в траву, он нашел еще два пистолетных патрона, потерянных при чистке оружия охраной. Вытащив пулю и освободив гильзу от пороха, он под прикрытием шума радиоприемника испытал свое приспособление и получил удовлетворительный результат. Ударное приспособление легко разбивало капсюль.
Он дождался своего часа. Ненависть распирала его. И он окончательно решил бежать, используя невыданные им госбезопасности связи, перейти на нелегальное положение и продолжить борьбу…
«Четвертый» поднялся с кровати и прислушался. Дом спал. Где-то наверху в мансарде спала хозяйка. Она не услышит выстрела. Он специально проверил проникаемость звука в ее помещение, зайдя к ней и включив внизу на полную мощность приемник. Чубак же ничего не услышит, получив пулю в висок. Дверь в комнату Чубака он плотно прикроет, на пистолет набросит полотенце, как его учили англичане. Звук выстрела будет надежно заглушен. Кроме того, по улице иногда проходят автомашины.
«Четвертый» осторожно тронул дверь своей комнаты, находившейся рядом с комнатой операботника. Дверь бесшумно открылась. Дверные петли дверей он заранее смазал. Прокрался в прихожую, где слабо светил ночник и, стараясь не шуметь, надел на себя висевшие на вешалке плащ и шляпу. Медленно приблизился к двери и приоткрыл ее, вглядываясь в темноту комнаты.
Кровать Чубака стояла изголовьем к окну, через которое в комнату проникал слабый свет с улицы. Издали послышался шум приближающегося автомобиля. «Четвертый», мягко ступая на носках, бесшумно приблизился к изголовью и наклонился над спящим.
Шум машины усиливался. «Наверное, грузовик, тем лучше», – мелькнуло в голове. Гулко билось сердце. Его удары, казалось, заглушали все остальные звуки. «Четвертый», чуть шевеля губами, шептал молитву. «Да что это я не решаюсь? Вот его голова, висок. Сейчас я приставлю к голове пистолет и выстрелю».
Он набросил на пистолет взятое у себя в комнате полотенце и стал медленно подносить его к виску сладко посапывающего чекиста. Машина, глухо урча мотором, почти поравнялась с домом.
От успокаивающих слов молитвы сердце Четвертого перестало выбиваться из грудной клетки. Матвиейко не раз убивал людей в бою и совершал казни. Почему я не могу выстрелить? Сейчас машина пройдет мимо дома, и стрелять будет рискованно. Что это со мной?» – беспорядочно крутились в его голове мысли.
Он продолжал внимательно всматриваться в лицо спящего и уже обреченного на смерть человека. Вспомнил, как в минуты душевной близости, – а такие бывали между ними, – Чубак рассказывал ему о своей семье, родителях, у которых он был единственным сыном, о любимой жене, о тяжелой своей военной юности, о детях. Их у него было двое и они ждали третьего.
«Дурак ты, Славка. Живи, дурень, пожалел я тебя», – мелькнуло последнее в сознании Матвиейко и он отвел пистолет от головы оперативника. Так же бесшумно отступил к двери, не отводя пистолета от лежавшего на кровати. За окном слышался затихающий гул удаляющегося грузовика.
«Четвертый», уже стоя в холле, мягко отпустил тугую резинку. Положил выпирающее углами и внешне напоминающее пистолет металлическое сооружение в карман плаща и вытер струившийся со лба пот
