В классе он встал позади нее, подбородок склонен к груди, глаза закрыты, руки скрещены на груди, как будто он отвергал от себя все то, что слушали мы, дети. Теперь же, перед слушателями у костра, он явно показал, что не верит в Бога. Но сделал это с расстояния запасной комнаты. Если бы все пошло плохо, он всегда бы мог сказать, что изменился. Спас свою душу.
В голосе Грейс звучала отвага — и юмор, который ей удалось перенести на стену. Мистер Уоттс переживал, что Сара услышит веселый голос своей матери, и это уже само по себе заставит ее поверить в Бога. Грейс была убедительна, но, кроме этого, не поверить в него — означало предать свою маму. Мистер Уоттс оказался в затруднительном положении. Что делать? Его собственные записи выглядели как исследования. Они не были забавными. А они должны были быть забавными, чтобы конкурировать с интересными историями Грейс о душе и дьяволе.
Однажды ночью, очень-очень поздно, он прокрался в комнату и нанес белила везде, где на стене было написано слово дьявол. Вскоре цвет слова «дьявол» стал превращаться в бледно-коричневый. Мистер Уоттс воодушевился. Казалось, что угрожающее слово может исчезнуть навсегда. Через несколько дней он застал Грейс за наклеиванием малярной ленты, отделяющей имена его любимых, почти живых для него персонажей, от имен ее родственников. Когда мы услышали это, то один или два старших родственника Грейс тихонько захлопали. Остальные одобрительно закивали.
Мы знали, кому желаем победы в битве за запасную комнату, особенно моя мама. И когда все свелось к смеху, это уже не было соревнованием. Вот примечание, которое Грейс добавила к своим мыслям о разбитых снах:
Вздрогнувшая собака— это знак. Иногда собака поднимается и смотрит по сторонам, как будто ее блоха укусила за задницу. На самом деле она ищет, куда убежал сон. Иногда она просто ложится снова, кладет морду на лапы и ждет, когда он вернется.
Когда партизаны слушали эти маленькие истории, они смеялись, сверкая белыми зубами в отблесках огня. Настоящим авторам этих рассказов и анекдотов оставалось лишь улыбаться в тени самим себе. Одним их них была моя мама. На самом деле, большая часть того, что, как сказал мистер Уоттс, Грейс написала на стенах запасной комнаты, было маминым восприятием мира; много чего из этого мы, дети, слышали, когда она приходила в класс, чтобы обрушиться на наши головы.
На пятую ночь Мистер Уоттс представил на стене кусочек о Пипе против дьявола, который мы слышали в классе. Только мы, дети, знали историю этих дебатов. Теперь мы узнали, что бы случилось, если бы это попало в запасную комнату.
Мистер Уоттс бросил вызов Грейс, предложив описать дьявола. Когда он объявил об этом у костра, я почувствовала, как моей шеи коснулось дыхание мамы, хоть она стояла в отдалении. Это был один из тех моментов, когда я чувствовала, что мистер Уоттс обращается к ней лично. В битве за запасную комнату он собирался использовать их давний спор в классе в свою пользу. И она была готова к этому.
Я беспокоилась, что может случиться, если мистер Уоттс воспользуется случаем взять реванш. Я боялась, что ее непоколебимая вера отделит ее от всех нас. Она будет защищать идею о Боге и дьяволе, даже если для этого нужно будет нарушить правила, установленные мистером Уоттсом. И я знала, что будет, если она раскроет рот слишком поспешно: все, что оттуда выйдет — это гнев.
— Итак, — начал мистер Уоттс, — как мы может узнать это создание? У него есть рога? Он покажет визитку? У него безгубый рот? Нет бровей? В его глазах светится разврат?
Задавая эти вопросы, мистер Уоттс создавал дьявола перед нашими глазами. И так же быстро, как он создал этот образ у нас в головах, он разрушил его тем же объяснением, которое мы слышали от мамы.
— Мы знаем дьявола, потому что знаем себя. Как можем знать Бога? Мы знаем Бога, потому что знаем себя.
Маме должно было это понравиться.
Для тех парней среди слушателей, которым было известно, что такое однажды зарубить краснокожего, а затем тащить на себе раненного брата через горы, должно было стать облегчением услышать, что их кровь не такая уж и дурная. Эти парни, сидящие вокруг костра, были поражены тем, что мы, дети, уже слышали раньше в классе. Спор без победителя между мистером Уоттсом и моей мамой. Готовность мистера Уоттса поверить в одного созданного персонажа (Пипа), но не в другого (дьявола). Утверждение мамы, что дьявол более реален чем Пип. Припертая к стенке, она могла бы признать, что воплощенная версия дьявола — включая встречу с той ведьмой из ее детства, которая превратилась в отвратительную хищную птицу — это всего лишь шоу-бизнес.
То, что мы слушали, было вовсе не историей мистера Уоттса. Это не была история его или Грейс. Это была история, которую создали все мы. Мистер Уоттс показал нам то, как мы воспринимаем мир. У нас не было зеркал. Все те вещи и все остальное, что могло бы сказать что-то о том, кем мы были, и во что верили, было брошено в огонь. Я начинала думать, что мистер Уоттс отдавал нам какую-то часть нас самих в форме истории.
На шестую ночь мистер Уоттс рассказал сказку, как я думаю, собственного сочинения, которая показала, что бывает с тем, кто не верит. Не знаю, назвал ли он ее как-то, но я это сделаю. Я назову ее «История мухи-однодневки». На месте моей мамы вы бы чувствовали себя так, будто слушаете признание безбожника в том, что все, что он говорил, и все, во что верил, было неправильным. Потом я решила, что это был его подарок для нее.
История мухи-однодневки
Некоторые местности хранят свою историю в собственном названии. Например, улица Вишбоун (дословно — кость желаний, грудная кость у птиц, используется для гаданий — прим. переводчика). На ней жила черная женщина, известная как миссис Саттон, которая считала фантазии и мечты своим главным богатством. У нее был белый муж-всезнайка, который всего лишь учил работать по дереву. Это было бы не так уж плохо, не будь он никуда не годным учителем, который говорил, что ее богатство ничего не стоит. За что можно купить мечту? Сколько фантазий нужно отдать за мороженое или кусок мяса? Он смеялся и потешался над ней.
Мечты — очень впечатлительны, стоит сказать лишь одно жестокое слово в их адрес, как они начинают вянуть и погибают. Так и случилось. В самый важный момент своего рассказа она взглянула и увидела, как ее ни на что не годный муж вынимает стружку из волос на руках. Тогда миссис Саттон попыталась записать свою фантазию на бумаге. А чтобы перестраховаться, обернула ее вокруг маленького камешка, который носила в кармане.
Обычно после обидных слов она уходила в укромное местечко и там ждала, пока разрушенная мечта не вернется. Но не в этот раз. Когда она ушла из дома, ее муж даже не обратил внимания. Но позже, когда она не вернулась после наступления темноты, он забеспокоился.
Он ждал, когда она позвонит, потому что думал, что она так и поступит. Позвонит из какой-то одиноко
