— Мы чувствуем то же самое, — сказал он. — Мы чувствуем себя черными рядом с белыми.
И это разрядило напряжение. Все засмеялись, а один из партизан, исполняя по дороге буйный танец, направился к Дэниелу с возгласом «Дай пять». Дэниел сиял. Они понимал, что сказал что-то важное, но не был уверен, что именно.
Глава двадцать первая
Вначале Грейс написала имена своих родственников на стенах комнаты для гостей. Дальше в ход пошли и другие темы. Мистер Уоттс и Грейс каждый записали свою историю и идеи. Они ссорились как два петуха. Они писали названия мест. Киета, Арава, Грейвсенд — задний проход Англии, через который она испражняется своими эмигрантами. Я услышала такое описание этого места много лет спустя.
Юные партизаны не знали, что идеи Грейс на самом деле принадлежали нам — сидящим рядом. Я не могу сейчас вспомнить их все. Я помню жалобы мистера Уоттса на то, что иногда она забывала как-то заканчивать предложения. Фраза просто прерывалась, и взгляд упирался в пустое место. Когда он сказал об этом, Грейс спросила его: «Что ты предпочтешь? Сидеть и болтать ногами на краю причала или засунуть их в жесткие кожаные туфли?»
Подозреваю, что мне запомнились лишь самые причудливые и странные записи из тех, что покрывали стены. Некоторые перепутались между собой. Обычные, но, возможно, наполненные более глубоким подтекстом истории, стерлись из памяти. Но вот эти я помню.
Вещи, которые говорят тебе, где находится дом.
За что цепляется память. Окно того дома. Дерево перед домом.
Красногорлая птица-перевозчик, легкая как авиа-письмо, которая перелетает Тихий океан с севера на юг и обратно, всегда верит, что найдет свой дом.
Непринужденность незнакомцев, которые спрашивают: Что вы знаете?
Рык автобуса, переключающего передачу в двух улицах отсюда, там, где дорога начинает взбираться вверх обратно в детство.
Сильный ветер, который придает индивидуальность всему, что подхватывает на пути (бумагу и листья).
Карта древнего моря, которая выглядит как веревочная сумка для покупок, включая верёвки, чтобы справляться с текущими и преобладающими ветрами.
Запах гнилых фруктов.
Запах свежескошенной травы и масла газонокосилки.
Священный покой человека, который прожил семьдесят пять лет на одном острове, и которому больше нечего сказать.
История мира
Шаг первый. Вам нужно много воды — и сверху, и снизу. Вода небес наполняет озера и реки. Теперь добавьте поровну темноты и дневного света. Пока светло, солнце вытягивает воду обратно, чтобы вновь наполнить небеса.
Шаг второй. Человек рождается из праха. И в конце жизни обращается в прах. И снова: то, что берется, возвращается обратно.
Шаг третий. Самый важный из всех. Возьмите ребро и создайте женщину, чтобы мужчина был не одинок, благочестив и сыт. Добавьте полную ложку сахара для удовольствия и горьких трав для слез. И того, и другого будет в достатке, а остальное просто следует за ними.
История памяти
Я скучаю по тому, как смеются на острове. Белые люди смеются совсем не так. Они сдержанно посмеиваются, это смех только для себя.
Я пыталась научить твоего отца правильно смеяться, и он учился. Но он не достаточно практикуется. Я скучаю по теплому морю. Раньше каждый день мы, дети, прыгали с причала. Но никогда по воскресеньям. Ты знаешь почему. Мне не хватает голубого цвета и летучих собак в сумерках. Я скучаю по звуку падающего кокоса.
Разбитые сны
Девушка, жившая по соседству в том месте, где я выросла, ходила во сне. Было просто удивительно, как далеко она могла добираться — все это время не прекращая спать. Однажды она отправилась на каноэ до рифа, добралась туда и вернулась обратно на свою циновку. Или иногда можно было заметить, как она быстро идет по пляжу, как будто опаздывает в церковь.
Однажды мы обнаружили ее в своем доме, сидящую за столом, ее глаза были закрыты, однако во всем остальном она выглядела так, будто ждала, чтобы ей подали охлаждающий напиток. Я собралась разбудить ее, но мама остановила меня. Что, если она видит сон… Сны — это личное, сказала она. И была права. Сон — это история, которую никто другой не может услышать или прочитать.
Благодаря снам, за всю историю галактики этот мир изобретался заново больше раз, чем звезд на небе.
Девушке в нашем доме, конечно, могло просто сниться, что она прыгает с причала, но это тоже считалось.
Как найти свою душу
Если ты солжешь матери, то, возможно, лишь почувствуешь, как румянец разливается жаром под кожей. Но позже, часа в два ночи, сидя в этой дурацкой машине, ты начинаешь чувствовать себя коварной обманщицей. Это ощущение должно откуда-то браться, и это так и есть. Оно прячется где-то глубоко в твоем теле. Бесполезно просить врача найти его. Он так же ничего не знает об этом, как и твой отец. Ты должна помнить об аде. Не стоит спрашивать отца. Его познания в географии не так уж глубоки. Ад для него куда менее важен, чем Лондон или Париж. Все. Что ты делаешь в таких местах — это ешь, гадишь и фотографируешь. Рай и ад — эти города находятся в твоей душе. Именно там ты выросла!
Твои шнурки для ботинок
Шнурки для ботинок бесполезны сами по себе. Нужна обувь, чтобы их можно было использовать. Человек без Бога — лишь плоть и кровь. Дом без Бога — пустой дом, ожидающий вселения дьявола. Ты должна осознавать границы.
Границы
Косы напоминают нам, что иногда тяжело понять, где заканчивается добро и начинается зло.
Мистер Уоттс и Грейс договорились собрать свои миры рядом, соединить их на стенах этой пустой комнаты и позволить своему ребенку самому выбирать, что ей захочется.
Но никто из них не хотел признать, что они оба хотят, чтобы дочь переняла именно их идеи и позиции, которые зачастую противоречили друг другу. Я знала — как и почти все — что мистер Уоттс не верил в Бога. Ему не нужно было заявлять об этом. Достаточно было посмотреть на него, когда моя мама приходила читать нам лекцию о дьяволе.
