Мальчик вздрогнул. Перунов корень его стремительно набух, превратился в ствол. Обжимающее его кольцо полыхнуло холодным сиянием, и ствол тут же увял, корень принял первоначальную форму. Колдовская Водица, испаряясь, зашипела, засверкала огоньками.

Кудесник пошатнулся, опустился на пол и прислонился спиной к стене: заклятие выпило из него почти все силы. Впрочем, сегодня они ему больше не потребуются.

Вошел Всеслав, протянул Кудеснику кубок с медовухой. Остромир единым глотком опорожнил, с трудом поднялся на ноги. Мальчик по-прежнему лежал на кушетке, грудь его мерно вздымалась – он спал. Кудесник снял с его корня Серебряное Кольцо, кивнул секретарю.

– Во имя сынов Семаргловых! – сказал Всеслав. – Вопреки чаяниям Додолы!

И принялся надевать на спящего бывшего княжича одеяние воспитанника.

Мальчик вдруг зачмокал и громко сказал:

– Мама…

Остромир скрипнул зубами и, прихватив баклагу с Колдовской Водицей, покинул камору.

Ночью Свету приснился сон, один из тех снов, от которых к утру не остается ничего, кроме чувства острого сожаления. И хоть непонятно, к чему относится это сожаление – то ли к содержанию сна, то ли к свойствам человеческой памяти, с успехом изгоняющей из себя большинство сновидений, но настроения такие сны не улучшают. А вот раздражения, наоборот, прибавляют. Тем более, что вчера был один из двух тренировочных дней…

Сегодня Свет встал, как всегда – в семь.

День предстоял достаточно напряженный. Уже через час его будет ждать в поприще кандидат в новые тренеры по фехтованию. В десять надо быть в Институте истории княжества – академик Роща хотел бы проверить гипотезу о том, что найденный при раскопках под Медведем шелом принадлежит князю Ярославу Мудрому. В полдень собрание в палате чародеев, посвященное предстоящей Паломной седмице. Паломная седмица, по обыкновению, принесет Колдовской Дружине лишь дополнительные хлопоты. После обеда консультации в родном Институте теории волшебства. А ближе к вечеру, в восемнадцать, ежеседмичное служение в храме Семаргла – покровитель колдунов требует своих жертв. Хотя бы с точки зрения затрат времени… Туда надо съездить. Обязательно. Боян уже и так косо поглядывает, поелику Свет пропустил служение на прошлой седмице. К тому же, Верховный Волхв прав – среди столичных мужей-волшебников (не говоря уже об отроках) встречаются самые различные люди, и какой же пример подаст им чародей, пропускающий без уважительных причин служение Семарглу… А то, что оный чародей был в оный час занят государственными заботами, так это его, чародея, личное дело. Для волхвовата вера – превыше всего!.. Впрочем, тут он, Свет, впадает в обыкновенное брюзжание. Нет, конечно, для Верховного Волхва Бояна IV превыше всего – те же государственные заботы, и не смотрел он на Света косо. Просто под началом у Бояна вся страна, а не одни только волшебники, и хотя бы от волшебников (тем паче высокопоставленных) он не желал бы иметь дополнительные хлопоты.

Размявшись в тренировочном поприще, Свет покрутился под холодным душем, с удовольствием ощущая кожей тугие струи воды. Все-таки постепенно, но неуклонно порожденная нетрадиционной наукой техника вторгается в повседневную жизнь, и там, где ее применение обходится дешевле колдовских услуг, она уже прочно захватила позиции. Кто же будет использовать для работы обычного душа волшебство? В трубу вылететь можно!..

Вообще мир без колдунов представлялся Свету весьма любопытным явлением, и потому в своих литературных сочинениях он с удовольствием разрабатывал принципы его устройства. Сочинения эти подписывались псевдонимом «Платон Вершигора», и для них в сейфе была выделена отдельная полка – публиковать свои опусы Свет пока не решался. Может быть, в будущем… А что касается псевдонима, то ничего удивительного – подобный мир и должен быть придуман киевлянином, а не словеном.

Обтираясь насухо полотенцем, Свет окончательно принял для своей последней небыли «Новое приишествие» очередной сюжетный поворот, который вечор пришел в голову уже на сон грядущий.

Выпив стакан апельсинового сока (завтрак предстоит после занятий со шпагой), Свет надел костюм для фехтования и без нескольких минут восемь спустился в тренировочное поприще.

Честно говоря, эти занятия отнимали немало драгоценного времени, но, во-первых, позволяли сохранять физическую силу и здоровье, а во-вторых (и в-главных), ведь надо же каким-то образом снимать с души накапливающуюся злобу. Мужи-волшебники чаще всего занимались с этой целью спортивными единоборствами, у чародеев же для разрядки было принято брать в руки шпагу.

Кандидат в новые тренеры уже ждал Света в поприще. Прежний мастер седмицу назад преставился от апоплексии, и сегодняшняя встреча была первой, а потому интересной вдвойне. Берендей, отыскавший тренера по своим экономским каналам, сразу доложил хозяину, что претендент по происхождению из германцев. Предки его жили в Словении уже более трех веков, и в каждом поколении один из представителей рода обязательно избирал своей стезей преподавание искусства драки с применением холодного оружия. Гостомысл Хакенберг (так звали претендента) имел обширную практику среди дворянства, но с волшебником, по словам эконома, сталкивался впервые.

– Здравы будьте, чародей!

– Доброе утро, мастер!

Встали в позицию. Салютуя друг другу, подняли шпаги подвысь. Приглядываясь к сопернику, сделали несколько выпадов. Особенно энергичны и стремительны у германца были флеши, и после десятиминутного боя Свет убедился, что новый тренер его вполне устраивает. Стопы у Хакенберга были развернуты практически на сто восемьдесят градусов, передвигался он по поприщу мягко, как кошка, в движениях чувствовалась хорошая квалификация, и в последующие четверть часа германец нанес Свету вдвое больше уколов, чем получил в ответ. Наконец повеселевший Свет запросил пощады.

– Вы меня устраиваете, мастер. Об оплате договоритесь с моим экономом. Я дам ему распоряжения.

Хакенберг улыбнулся:

– Благодарю вас, чародей. – Он вытер со лба пот. – Скажите, буде мой вопрос не покажется вам невежливым, сколько вам лет?

– Сорок один.

– Для своего возраста вы удивительно подвижны, да и реакция – будьте здоровы!.. Или все дело в волшебстве?

– Что вы, мастер! – Свет взял полотенце и тоже принялся вытирать с лица пот. – В фехтовании волшебные приемы – не подмога. Ведь фехтование, как и всякое единоборство, связано с агрессией, а Дневное волшебство и агрессивность несовместимы. Вот если бы я был Ночным колдуном, тогда – да. Тогда бы вам пришлось опасаться волшебства… Но Ночные колдуны недолго остаются колдунами.

Хакенберг покивал:

– Да, я слышал об этом…

– Конечно, ведь мы не скрываем этих сведений от простых людей. Добрый человек должен быть полностью уверен: Дневной волшебник ввек не причинит ему зла. Это одна из фундаментальных аксиом, на которых держится современное общество. – Свет бросил полотенце на вешалку и дернул сигнальный шнурок. – Однако теперь я должен вас покинуть. – Он кивнул в сторону вошедшего слуги. – Вам покажут, где душ. Жду вас в шестерницу, в этот же час.

Свет поднялся наверх и снова принял душ, на этот раз теплый. Когда он спустился в трапезную, завтрак уже ждал на столе: чародей не любил слишком горячей пищи, трапеза – не баня. Касьян, повар, не сдавал позиций и с похмелья – все было вкусно. Прислуживала сегодня за столом Забава, и ее выходки приходилось терпеть. Впрочем, настроения Свету она испортить не могла. К тому же, он прекрасно понимал, что за вечерней трапезой уже ей придется терпеть выходки хозяина.

Выпив обязательную утреннюю чашку кофе, Свет в прекрасном настроении поднялся в рабочий кабинет. Через минуту в дверь постучал Берендей: пришло время получать от хозяина распоряжения на наступивший день.

Из дому выехали без опоздания, и поэтому Петр, кучер, не гнал. Как обычно, под стук неторопких вагончиков конки перебрались через Волхов по Вечевому мосту. Эта дорога была длиннее, но Свет любил Вечевой с его замысловатыми решетками и торжественно выглядящими фонарями.