холодным потом, а эта тварь из его сна нашептывала снова и снова: «Проснись!»

Он не хотел просыпаться, но и не желал видеть это лицо. Как молодая женщина, настоящая красавица, может казаться столь жуткой тварью?

«Проснись!»

Грегори распахнул глаза, и в тот же миг сна как не бывало.

Он понял, что не один в спальне.

Увидев женский силуэт, едва различимый в изножье кровати, Грегори похолодел от страха. — Грегори! — прошептала Трейси.

— Трейси! — Слава Богу, это не она, не Изабель! — Ты в порядке?

Трейси шагнула вперед и тут же оказалась в постели рядом с ним. Волосы, отливавшие мертвенным серебристым блеском, прохладной вуалью накрыли его руки.

— По-моему, да, — хрипло шепнула она.

Грегори поспешно отдернул руки, вскочил и нашарил свечу и спички. Неяркий огонек высветил ее загадочные голубые глаза.

— Слава Богу! — с облегчением воскликнул Грегори, положив руку ей на голову. — Слава Богу! Что случилось? Куда ты пропала?

— Я в полном порядке. — Трейси не сводила с него широко распахнутых глаз. — Пожалуйста, обними меня скорее!

Однако Грегори не поверил ей. Откуда взялась эта ссадина у нее на лице? Почему так испачкана ее одежда? Уж не кровь ли у нее на шортах? Он застыл.

— Ну пожалуйста, — снова прошептала она.

Грегори отставил свечу и осторожно привлек Трейси к себе, молча радуясь тому, что она жива. Он уже не надеялся на такое чудо и считал ее погибшей — точно так же, как и Маргариту. Он чувствовал это душой и сердцем.

Трейси казалась ужасно хрупкой, но живой и теплой, и ее била нервная дрожь. Грегори погладил ее по голове, стараясь утешить, и в ту же секунду ее тело отозвалось на ласку совершенно определенным образом. Он тоже это почувствовал. И не смог подавить вспышку ответной страсти.

Она молча улыбнулась. Впиваясь в ее губы жадным поцелуем, Грегори отстраненно подумал, что сходит с ума.

Ее шорты и майка полетели па пол, и Грегори овладел Трейси несколькими яростными, жестокими рывками.

Вскоре все было кончено. Трейси забилась в судорогах, и он тоже вскрикнул в экстазе. Как и в прошлый раз, Грегори слишком поздно вспомнил о презервативе и о том, что не знает, предохраняется она или нет.

Черт побери! На него вдруг навалилась такая усталость, что трудно было даже шевельнуть пальцем.

Она засмеялась.

Ее голос показался Грегори таким странным, что он повернулся на бок и заглянул ей в лицо. На него со злорадной улыбкой смотрела Изабель.

Грегори кубарем скатился с кровати, как можно дальше от этой рыжей бабы из его детских кошмаров, в полуголом виде раскинувшейся у него на кровати. — Пошла прочь! — закричал он.

Изабель расхохоталась.

Полночь

Неглубокая ложбина поросла кустами, иона скорчилась, молясь о том, чтобы их густые ветки и ночная тьма послужили ей укрытием.

Она чуть не задохнулась — никогда в жизни ей не приходилось бегать так быстро. Но ужас был столь велик, что она не смела даже перевести дух, боясь выдать себя хоть единым звуком.

Там, на вершине холма, с которого она только что упала, послышались чьи-то шаги. Или это ветер шелестит в листьях? Какая разница? Ее все равно отыщут!

Острые осколки камня больно впивались в ладони и колени. Она беспомощно цеплялась за твердую сухую землю. Во рту стоял привкус пыли и собственного страха. А еще она чувствовала вкус крови. Своей крови. Ее вытекло так много…

Они работали, не расставаясь ни на минуту. На столе громоздились стопки папок с просмотренным материалом. В доме стояла жуткая тишина. Тьма сгущалась все сильнее. Дрова в камине почти прогорели.

Скорее бы наступило утро! Касс больше не любила эти глухие ночные часы. Она стала бояться темноты. Антонио выглядел таким подавленным… Может, он вычитал в дневнике что-то такое, о чем не хочет с ней говорить?

— Антонио!

— Что? — Он оглянулся, не выпуская из рук книги.

— Мне не дает покоя одна вещь. Изабель написала не «он меня предал», а «они». Именно «они».

— Если ты действительно это видела. — Он устало прислонился плечом к книжной полке.

— Я же ясно сказала, что видела! — возмутилась Касс. — И если это не Изабель написала те слова, значит, по дому бродит какой-то полоумный шутник. Не говоря уже об убийце. И кто бы это мог быть? — Не дождавшись ответа, Касс добавила: — Это не просто совпадения! Господи, моя тетя уже умерла!

— Я все еще считаю, что у нее просто не выдержало сердце. — Антонио ласково погладил Касс по плечу. — Но здесь действительно слишком часто случаются трагические совпадения. Как мой отец и твоя тетка, мы тоже дружно роемся в прошлом. И успели переступить черту, как и они.

Касс обмякла всем телом и затихла в его объятиях. А потом осторожно высвободилась, стараясь подавить обиду.

— Да, это верно.

— История повторяется, — пробормотал он.

— Мне только что пришло в голову, что здесь есть связь!

— Какая? — насторожился Антонио.

— Жестокость. То, чем мы занимались, было полно жесткости, во всяком случае, мне так показалось. Твой отец, твой дед, моя тетка — всех их обрекли на жестокий конец. Даже если Кэтрин умерла от сердечного приступа, это выглядело очень жестоко. Несчастный случай с твоим отцом — даже если это действительно был несчастный случай — все равно был жестоким. То, как Трейси пинала меня…

— Она тебя пинала? — перебил Антонио. — И ты молчала до сих пор?

— Она сделала это не нарочно, — мрачно заявила Касс. — Трейси вышла из себя. Она не соображала, что делает!

— И что же ты предполагаешь? Что Изабель, также принявшая жестокий конец, каким-то образом осуществила эту связь?

Касс смутилась. Ее выводы не заходили столь далеко, но Антонио был прав!

— Я и сама не знаю, — призналась она. — Но ты из рода де ла Барка, а я — де Уоренн. Судьбы наших семей снова соприкоснулись. И по всему выходит, что тетя Кэтрин говорила чистую правду. — Наверное, Касс придется всю оставшуюся жизнь терпеть эту острую боль утраты, вспыхивавшую всякий раз при упоминании о Кэтрин.

— Но при чем здесь электрик? Почему убили его? Он не де ла Барка и не де Уоренн! Он посторонний и совершенно невинный человек. Может, его гибель — действительно совпадение?

— Я бы согласилась с этим, если бы не нож, взятый из этого дома! — Касс горько вздохнула. — Ума не приложу, почему она взъелась и на мою семью тоже?

— Но ведь это Сассекс заставил ее выйти за Альварадо, — пожал плечами Антонио. — Чужая душа — потемки. То, что может послужить мотивом тебе, покажется чепухой мне. Изабель могло быть довольно этого замужества, чтобы возненавидеть дядю на всю жизнь.

— А может, где-то па подсознательном уровне она ненавидела его и за то, что он занял место ее отца?

— Возможно.