— Не боишься? — У Кейдре почему-то задрожали колени.

— Я не перестал считать тебя колдуньей, но теперь я вижу, что ты — добрая колдунья. Признайся: я угадал? Ты ни за что в жизни не обратишь свои чары во вред — ты умеешь только лечить!

Кейдре не на шутку встревожилась. Если Гай преодолел свой страх — не вспомнит ли он и о своем супружеском долге? Конечно, ее муж был хорошо сложен и по-своему привлекателен — но это вовсе не означало, что она с радостью разделит с ним постель! Ей захотелось немедленно убедиться, что их тайное соглашение остается неизменным.

— Еще я теперь знаю, что ты никогда не врешь, — продолжал Гай, — хотя и стараешься быть верной своим братьям. Но помни, Кейдре: я не допущу, чтобы ты участвовала в заговоре против моего лорда! Это тебе понятно?

— Да.

Он удовлетворенно кивнул и опустился в ванну.

— Потрешь мне спину?

— Конечно.

— Значит, я с чистым сердцем могу явиться к эрлу и сказать, что ты не получала посланий от своих братьев. Тебе в любом случае ничего не грозит. Наш лорд считает, что ты и так достаточно натерпелась в темнице — независимо от того, получала ты письмо или нет.

Кейдре не очень волновалась по этому поводу, так как действительно не была виновной. Впрочем, поддержка со стороны Гая ей не повредит.

Гораздо больше ее беспокоило другое: не пожелает ли Гай изменить их отношения? Даже если ей удастся отсрочить их близость, ссылаясь на дурное самочувствие, рано или поздно придется уступить. Никто не помешает ее мужу получить то, что он по праву считает своим.

Кейдре понимала, что ведет себя недальновидно и глупо; со временем Гай обещал стать не последней фигурой среди норманнов, так что для нее было бы лучше не шарахаться от него, а родить ему наследников. Между ними уже сложились достаточно близкие и доверительные отношения. Тогда почему она так упорно отказывается от подарка Небес — молодого пригожего супруга? Любая женщина на ее месте была бы счастлива!

Здравый смысл подсказывал Кейдре, что ей следует сблизиться с Гаем, пока не поздно… и все же она не могла на это решиться, предпочитая не вдаваться в причины своей нерешительности. А вдруг окажется, что во всем виноват златокудрый красавец, так часто напоминавший ей языческого бога?

Кейдре несказанно удивил тот почтительный прием, который был оказан ей за ужином нормандскими рыцарями. Ее приветствовали не только соседи по столу: сам Бельтайн не постеснялся встать и публично извиниться.

Смущенная столь пристальным вниманием, Кейдре пояснила:

— Еще с детства я испытывала необъяснимый ужас перед закрытыми помещениями. Вы не могли об этом знать.

На этот раз она сразу заняла место возле мужа, сидевшего по правую руку от де Варенна. Ей показалось странным отсутствие Алис. Полная воспоминаний о том, как Рольф ухаживал за ней прошлым вечером, Кейдре упорно избегала его взгляда, опасаясь выдать себя. Однако ей не удалось отмолчаться, когда Рольф спросил:

— Как вы себя чувствуете, леди Ле Шан?

Леди Ле Шан, а не Кейдре! Она подняла глаза и увидела, как тщательно он старается скрыть снедавшее его беспокойство. Его лицо показалось ей столь прекрасным, что у Кейдре перехватило дыхание.

— Благодарю вас, милорд, мне гораздо лучше.

Он милостиво кивнул и, обратившись к Ательстану, начал обсуждать с ним вопрос о разведении породистых гончих.

Кейдре с запозданием вспомнила о том, что обещала братьям разузнать о намерениях Рольфа. Альби велел использовать Фельдрика в качестве гонца, как только ей станет что-то известно. Но ведь она так и не стала его любовницей — откуда же ей добывать новости? Правда, теперь Кейдре сама не понимала, отчего одна мысль о близости с Рольфом будила в ней такую неистовую ярость.

Норманн вдруг обернулся — как будто почувствовал ее пристальный взор. Их взгляды встретились — и оба испытали острую вспышку страсти.

Кейдре заставила себя опустить глаза и занялась едой. Она так увлеклась собственными переживаниями по поводу свадьбы, что совсем забыла о таких важных вещах, как восстание, которое вот- вот должны поднять ее братья. Насколько она знала, Эдвин и Моркар решили не только выдворить Рольфа из Эльфгара, но вытеснить самого Вильгельма Завоевателя за границы Мерсии. Братья надеялись, что Кейдре будет снабжать их свежими новостями. Она знала, что в деревне у них есть и другие соглядатаи, но никто из них не мог подобраться так близко к норманну. Эдвин и Моркар полагаются на ее верность, они знают ее с самого детства, знают, что Кейдре никогда их не предаст, и в этом они не ошибаются.

Теперь, когда ее больше не душили обида и гнев, Кейдре могла обдумать свое положение более обстоятельно и логично. Она осторожно покосилась на норманна. Кокетка из нее не получилась, это ясно: стоило ей лишь попытаться — и вместо того, чтобы оказаться у Рольфа в постели, она вышла замуж за другого. Ей до сих пор было досадно об этом вспоминать. Вдобавок Кейдре так и не знала наверняка, хочет ее Рольф или нет. Предаст ли он своего самого верного друга, если она снова попытается его соблазнить? Хотя, с другой стороны, он здесь полноправный хозяин и волен ни в чем себе не отказывать.

Ее бросало то в жар, то в холод. Теперь, когда собственные переживания отошли на второй план, Кейдре остро чувствовала тяжкий груз ответственности перед братьями, и она непременно должна была что-то предпринять.

Рольф надолго задержался в тот вечер в главном зале за кубком вина — ему не хотелось спать, даже несмотря на беспокойную ночь, когда он не находил себе места, тревожась за Кейдре.

Очаровательная ведьма не шла у него из головы и сейчас. Почему она так смотрела на него весь вечер? Хорошо, если Гаю хватит совести не трогать ее нынче ночью. Пусть отдохнет и наберется сил.

Почувствовав, как все внутри сжалось от этой мысли, Рольф мрачно подумал, что Ательстан был прав — чем скорее эта парочка окажется в Дамстенборо, тем лучше будет для всех.

Осушив свой кубок и со стуком поставив его на стол, норманн взял с собой масляный светильник и отправился наверх. В спальне он пристроил светильник на сундук и принялся расстегивать перевязь с мечом. Просторную кровать окружал густой сумрак, однако сомнений быть не могло: там кто-то лежал!

Первой его реакцией была вспышка отвращения и ярости:

— Вон из моей постели, Алис, отправляйся к себе; мне тошно к тебе прикасаться! И учти: в следующий раз ты не отделаешься так просто! Тебе никто не разрешал покидать кабинет, и я еще хорошенько подумаю, прежде чем назначить тебе наказание!

От его грозного окрика Кейдре резко приподнялась, одеяло сползло с нее до самого пояса. Ослепительно прекрасная в своей наготе, она смотрела на Рольфа загадочными, широко распахнутыми глазами.

— Что ты здесь делаешь? — прошептал он.

— Я хочу тебя, — просто ответила она, осознавая в этот самый миг, что говорит правду.

Рольф смотрел и не верил своим глазам: в ее взгляде он прочел все, о чем так страстно мечтал. Он сам не заметил, как оказался рядом и пришел в ее объятия так, как корабль входит после бури в родную гавань.

Все окружающее было забыто: главной стала их близость, их разгоряченные тела, двигавшиеся в унисон в древнем, как мир, ритме.

— Кейдре! Кейдре! — выкрикивал он, чувствуя, что вселенная взрывается множеством ослепительных огней.

— Не останавливайся! — просила она, жадно целуя его в губы и снова раскрываясь ему навстречу. Словно во сне норманн увидел ее лицо, искаженное сладостной пыткой, и содрогнулся от вспышки экстаза; она смеялась и плакала от наслаждения и восторга, тая в его объятиях.

Когда Рольф пришел в себя, его сердце стучало гулко и часто. Кейдре была здесь, в его постели.