общем доме под Оксфордом чересчур попахивало бесстыдством. Из всех сестер только Юна да Кэсси не выразили Марте своей озабоченности по поводу этого общего дома.
В доме под названием Рэвенскрейг-Лодж Бити и Бернард поселились на время учебы. Тогда все решили соображения удобства и экономии. Дом принадлежал профессору одного оксфордского колледжа. Профессор сдавал комнаты студентам за номинальную плату в обмен на их участие в эксперименте по проживанию в коммуне. Что такое «проживание в коммуне», было для Вайнов загадкой. До них доходило только то, что там совместно готовят и убираются, и вначале идея не вызвала возражений. И только после окончания учебы, когда Бернард и Бити вышли из колледжа с дипломами, уважаемыми людьми, в семье стали сомневаться, нужно ли им и дальше жить там – ведь ожидалось, что они сразу оттуда съедут.
Видимо, Бити и Бернарду показалось удобным жить в Рэвенскрейге. Нет, у них не было планов найти новое жилье. Они сообщили, что эксперимент по совместному проживанию идет успешно и они хотят пока там остаться. Сестрам становилось понятно, что все эти красивые слова о «проживании в коммуне» и «эксперименте» лишь прикрывают то, что Бити и Бернард с удовольствием живут в грехе.
– Видать, хорошо там у вас! – прошептала как-то Кэсси, когда Бити с Бернардом приехали в гости.
Почти все остальные сестры ничего хорошего в этом не видели. Уж Аида – точно.
– А свадьбу они играть собираются?
Аида задала вопрос, на который ни у кого не было ответа. Похожий на мертвеца Гордон, осклабясь, попытался пошутить:
– Э-э-э, может, они… там свободной любовью занимаются… – Но его юмор никто не оценил.
Аида бросила на него убийственный взгляд, и Гордон замолчал, встал и вышел во двор к мужчинам.
– Странно все это, – высказала свое мнение Олив.
– Я бы даже сказала, что это бесстыдство! – уточнила Ина.
Слово «бесстыдство» возникло, потому что Бити совершила ошибку – не захотела пощадить чувств своих сестер. Она слишком разоткровенничалась и рассказала о том, что в одном доме с Перегрином Фиком, смутьяном-марксистом, профессором философии, владевшим Рэвенскрейгом, жили в то время его дети от двух разных матерей, что обе матери тоже продолжали сосуществовать под той же крышей и что первая из них теперь снова беременна, – на этот раз отцом должен был стать коллега Фика, тоже проживавший в «коммуне». Хорошо, что Бити еще не все подробности рассказала.
– Да объясните же мне, что к чему, – не раз просила Марта, пытаясь разобраться в том, что же происходит в Рэвенскрейге.
– И что, вы все обедаете за одним столом? – спрашивала Аида.
– Нда… – Это было все, что могла выдавить из себя Олив.
Мужчины во дворе подходили к этой теме иначе.
– Так что, Бернард, у вас там все на всех женаты, что ли? – подначивал Том.
– Это не так, – ответил Бернард. Он часто не мог понять, шутят с ним или говорят всерьез. – Совсем не так.
– Э-э-э-э-э… свободной… любовью… занимаетесь, в общем… – Гордон тоже не хотел упустить возможность поддразнить Бернарда.
– Да нет, не свободной любовью. Не то чтобы у нас все спали с чужими партнерами. Это не так. Просто у нас нет жестких требований к браку, вот и все.
– Нет жестких требований? – повторил Уильям, выпуская дым. – Смотри только при Марте такое не брякни. А то шкуру с тебя заживо сдерет.
– На скотный двор смахивает, – подмигнул Уильяму Том. – Бычок всех коровок покрывает.
Бернард добродушно засмеялся:
– Да нет же, Том. Ты неправильно все понимаешь.
– Э-э-э-э-э… оргия… как у древних… римлян…
– Ну и молодежь нынче пошла, – покачал головой Уильям. – Ну что ж, удачи!
Вот поэтому-то, когда через несколько недель после этих разговоров Марта предложила отдать Фрэнка в заботливые руки Бити и Бернарда в Рэвенскрейге, Эвелин звякнула чашкой, а Олив зашипела.
– Нужно Юну освободить, вот что, – сказала Марта. – А куда парня девать? Я против Аиды с Гордоном ничего не имею, но им трудно будет перестроиться. У тебя, Олив, и с твоими троими забот полон рот. – (О том, что Олив в последнее время из-за ополоумевшего Уильяма места себе не находит, Марта промолчала.) – А уж Эвелин и Ине и подавно не нужно, чтобы мальчишка по гостиной у них носился, – хоть и дар у него, правда, Кэсси?
– Дар у него есть. Это да, – подтвердила Кэсси. Эвелин откашлялась. Марта взглянула на нее.
Олив и Кэсси посмотрели на Марту, а у той взгляд почему-то задержался на Эвелин.
– Мы тут кое-что обсудили. С Иной. Обговорили. Ну, может быть, дадите его нам ненадолго?
На губах Марты мелькнула улыбка – казалось, она пытается ее сдержать.
– Что, ты с Иной? Не дурите! Ну как ты да Ина с мальчишечкой управитесь? К нему ж с любовью надо! Да вы посмотрите на него!
Все обернулись на Фрэнка, сидевшего на корточках под столом, – он вдруг понял, что разговор идет о нем. Он посмотрел на Марту большими карими глазами – таких ни у кого из Вайнов не было, и они даже прозвали его глаза «американскими».
– Ты ведь говорила, что он будет жить у всех по очереди, – ну вот, мы готовы, – сказала Эвелин. – Мы
