Блэр, не обращая внимания на ее настроение, торопливо подошла к регистрационной стойке. Через несколько минут она и Линдсей оказались обладательницами одноместного номера с двуспальной кроватью.

— Мне гораздо больше нравилось на ранчо, — ворчала Линдсей, когда они отходили от регистрационной стойки с ключами от номера в руках. — А этот отель старый и уродливый, мама.

Блэр не ответила. Да и что бы она могла сказать дочери? Но оставаться в доме под одной крышей с Джейком она никак не могла. Особенно после той выходки, которую он позволил себе утром. И чем больше Блэр думала об этом, тем больше ужасалась. Ведь он собирался заняться с ней любовью в ванной, в то время как Фейт мирно спала, отделенная от них всего коридором. Они уже подходили к своему номеру, как вдруг Линдсей воскликнула:

— Вон Мэри и ее мама!

— Я вижу, — ответила Блэр, пытаясь придать своему лицу приветливое выражение до того, как Мэри и ее мать приблизятся.

Пятью минутами позже Линдсей укатила с ними, чтобы провести день за покупками в самом большом магазине городка.

Блэр испытала некоторое облегчение. Ей требовалось время на раздумье. Все закрутилось слишком быстро с того момента, когда ей стало известно о смерти Рика. Ей казалось, что ее завертело в водовороте, подхватило и понесло. Ей было необходимо восстановить душевное равновесие.

Блэр не увлекалась спиртным, но сейчас кружка-другая пива, как ей казалось, очень пришлась бы кстати в качестве временной меры или в крайнем случае в качестве средства, дающего возможность забыться.

— Блэр!

При звуке голоса Даны Блэр замерла на месте. Она нехотя обернулась и увидела быстро направлявшуюся к ней мать, одетую в короткое красное платье из льна и бежевые босоножки на каблуках. На ней были темные очки в черепаховой оправе, в руках красная сумочка, похоже, от Гермеса. Волосы ее были повязаны красным хлопчатобумажным шарфом с цветным орнаментом в стиле Джеки Онассис. Блэр помрачнела. Ей не хотелось сегодня вступать в пререкания с Даной, да и не только сегодня. Ситуацию усугубляло то, что Дана выглядела как кинозвезда или дама из высшего общества. Прохожие оборачивались ей вслед.

— Привет, Блэр, — сказала Дана, сопровождая приветствие улыбкой и преграждая Блэр дорогу.

— Я как раз собиралась взять такси, — солгала Блэр, оглядывая Мейн-стрит. Она была готова смотреть на что угодно, только не на мать. Даже стоять рядом с ней было свыше ее сил — Блэр охватывала дрожь, и она начинала чувствовать себя вновь восьмилетней девочкой. Дана не поняла намека. Она сняла свои солнцезащитные очки.

— Ты поселилась в отеле? — спросила она, и в ее глазах Блэр прочла недоумение.

Блэр резко повернулась к ней:

— Если я это и сделала, то это никого не касается. Это мое дело.

Блэр почувствовала пульсацию крови в висках, предвещавшую начало мигрени. Дана все смотрела на нее:

— Весь город говорит о результатах вскрытия и анализов.

— Приятно это слышать. И есть ли какие-нибудь соображения насчет того, кто это сделал?

Блэр отметила свой резкий и язвительный тон.

— Ну, — начала Дана неуверенно, — мне кажется, все гадают, не дело ли это рук Джейка.

— Но это нелепость! — вспылила Блэр. — Джейк был диким и необузданным мальчишкой, но он давным-давно стал взрослым.

Однако, как только Блэр произнесла эти слова, она тотчас же осознала, что, по всей вероятности, он так и не повзрослел.

Блэр устыдилась этой мысли, она пыталась убедить себя, что это не так. Ведь Джейку уже стукнуло тридцать три. Но что-то внутри у нее вызывало сомнения и боль.

Дана изучала ее лицо, как показалось Блэр, с состраданием, а возможно, и с жалостью.

— Это правда, что Рик вышиб его из «Хьюитт энтерпрайзис» и разжаловал в простые десятники на своем ранчо? Ты ведь все еще неравнодушна к нему? Да?

Блэр посмотрела на нее, не собираясь отвечать, но против воли задала вопрос:

— Откуда ты это знаешь, Дана?

Дана поежилась. Очевидно, ей стало не по себе.

— Все это знают, Блэр. Хармони не изменился. Ты вывешиваешь сушиться свое нижнее белье, и весь город знает, что твой любимый цвет розовый.

Блэр уставилась на мать.

— Мне надо идти, — прервала она паузу. — Я опаздываю.

Но когда она повернулась, чтобы идти, Дана удержала ее за руку цепкими пальцами.

— Пожалуйста, подожди.

Блэр яростно обернулась:

— И ты просишь меня подождать! — Она просто не могла поверить своим ушам! — Я так просила тебя подождать, когда ты бросала меня и бабушку двадцать один год назад.

Слова посыпались как горох, будто сами по себе. Но Блэр была этому рада. Она с яростью смотрела на мать.

— Ты не думаешь, что иногда я раскаивалась, жалела, что предпочла уехать? — спросила Дана. — Ты и не представляешь, какой была моя жизнь.

— Я знаю только, что у меня нет матери. Моя мать умерла, когда мне было восемь, — сказала Блэр, чувствуя, что готова перегрызть ей глотку, и радуясь этому.

Дана оцепенела. Блэр рассчитывала, что после этих слов она повернется на своих высоких каблуках и удалится. Вместо этого Дана сказала:

— Ты такая правильная. Для тебя существует только черное и белое. Да, Блэр?

Конечно, это было не так. Но Блэр ответила:

— Это один из редких случаев, когда я различаю только два цвета.

— И ты никогда не простишь меня?

— Так ты поэтому здесь? Чтобы получить мое прощение, точнее, отпущение?

Тон Блэр был недоверчивым.

— Я здесь потому, что мне не безразлична судьба моей дочери и ее ребенка, — тихо ответила Дана с удивительным достоинством. — И я боюсь, что сейчас ты собираешься совершить такую же ошибку, как одиннадцать лет назад. Блэр, Джейк причинит тебе страдания.

— О, неужели?

Блэр совершенно утратила контроль над собой. Она раскраснелась от ярости.

— Тебе не кажется это странным? Двадцать один год я не получаю от тебя ничего, кроме твоих ублюдских открыток, а теперь моя судьба тебе не безразлична? Да как ты смеешь лезть в мою личную жизнь?

— Я много раз просила тебя встретиться со мной, когда бывала в Нью-Йорке. — Дана повысила голос. — Но ты не сочла нужным мне ответить. Ты могла бы по крайней мере позвонить и сказать «нет».

— Что? — удивилась Блэр.

Конечно, она ослышалась. Дана извлекла бумажную салфетку из своей сумочки ценой в две тысячи долларов и вытерла глаза.

Блэр схватила ее за запястье:

— Что ты сказала? Ты просила меня встретиться с тобой в Нью-Йорке?

— Да, я сказала именно это. После смерти моей матери я просила тебя встретиться со мной, много раз просила. — Глаза Даны наполнились слезами. И похоже, что слезы эти были настоящими. — Не было смысла пытаться увидеться с тобой, пока была жива Шарлотта.

Блэр молчала, на некоторое время лишившись дара речи.

— Я выбрасывала твои открытки, не читая, с тринадцати лет. Я даже не заглядывала в них, — медленно