Он же с самого начала показал, что у него верный глаз. Он никогда не судил по первому впечатлению — но всегда знал. Уже через секунду мог сказать, что перед ним человек, отмотавший срок. Уголовника мог определить за двадцать шагов.

Но он не мог заставить свой острый глаз, глаз полицейского, не видеть. Бывали моменты, когда ему не хотелось знать, что человек лжет или недоговаривает. И едва он что-то подмечал, колесики начинали крутиться, сцепляясь с другими — в мозгу, и его снова мучил внутренний шум, экзистенциальный гул. Как ассенизатор, приносящий домой вонь, пропитавшую его одежду, так он начал всюду видеть гниль и ложь, и ему припомнилась строка из Евангелия от Матфея: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его». Так что он сделал единственное, что мог, надеясь, что если найдет работу, где не придется подозревать людей во лжи, то перестанет замечать ее.

Но сейчас не было опасности увидеть слишком много. Он даже не мог увидеть, что будет с его чувствами к Натали. Или к Луизе. Или к отцу, если уж на то пошло. Он был убежден, что всегда будет презирать его; однако здесь, в Риме, он не только исполняет его последнюю волю, но еще и увлекся его проклятым таинственным «Руководством». Попытки увидеть снова все всколыхнули. Он знал: читая «Руководство» и делая упражнения, он ищет нечто. Что именно? Доказательство, да; и озарение, безусловно; и потерянную и недостающую субстанцию; и начало, и последнее откровение. Все вместе.

Чего нельзя было отрицать, так это того, что упражнения приводили к обещанному результату. Он старательно следовал инструкциям в надежде очень скоро доказать, что старик повредился разумом. Он даже всячески пытался отмахнуться от результатов, им же самим достигнутых. И пусть они не были очень уж впечатляющими, отрицать их вообще было невозможно. После «наложения рук» и других несложных упражнений по тренировке зрения, после наблюдений в сумерках и глазной гимнастики первое, на что он обратил внимание, — это просто ясность зрения, словно он промыл глаза или сам мир вокруг стал чище. Не намного, но явно. Затем небольшое расширение поля зрения, так что он лучше улавливал любое движение на девяносто градусов слева или справа.

В темной комнате Джек обнаружил оптометрическую таблицу. Как предлагалось в «Руководстве», он проверил зрение до начала упражнений. Когда он проверил его вторично, то обнаружил умеренное улучшение в обоих глазах. В первый раз он задумался: а не был ли действительно его старик на верном пути?

Наматывая спагетти на вилку и размышляя над своим положением, он боковым зрением заметил, как ожила, зазвучала траттория. Темно-синий цвет блузки на Натали стал влажным, текучим. Крахмальные белые рубашки официантов искрились электрически. Свет тренькал на красно-белых клетках скатертей. Можно было травить себя сомнением относительно всего, что он делал в тот момент в Риме, и одновременно быть счастливым.

— Чего тебе сейчас хочется? — спросила Натали, доедая десерт и бросая злой взгляд на официанта.

— Пойдем сотворим немножко индиго. — ответил Джек.

Одолев основы Цвета и Света, теперь вы должны изучить свойства Облака. Есть адепты, которые утверждают, что правильней будет определять эту третью ступень как основы Дыхания. Название не имеет значения. Если вы до сих пор точно следовали моим инструкциям, то поймете, что по мере того, как зримый мир сбрасывает с себя кожу, слой за слоем, словно в невероятном стриптизе, слова тоже отпадают, как шелуха.

Язык — не что иное, как благопристойный покров, в который мы облекаем мир. Профессиональные литераторы — это утомительные и навязчивые ханжи, занятые тем, что суетливо прикрывают фиговым листком то одно, то другое место на огромном нагом теле. Поэты, прозаики, мастера художественного слова говорят экивоками, все, как один.

Дыхание же важно, поскольку образует своего рода Облако, о котором я и веду речь. Это было замечено давно, еще во времена Аристотеля, который описал сей феномен в своем трактате под названием «О снах». Там говорится, что женщина в период менструации, просто глядя определенное время на зеркало, способна вызвать на его поверхности легкое помутнение или дымку. Аристотель считал, что менструация воздействует на глаза и что глаза, в свою очередь, порождают движение воздуха, сказывающееся на зеркале. Хотя наука показала: женщина в период менструации действительно способна создавать загадочное помутнение отражающих поверхностей, но только не посредством глаз.

Однако Аристотель был не слишком далек от истины в своем предположении. Глаза действительно выделяют слабое испарение, легко улавливаемое чуткими приборами, и это испарение играет свою роль в сложном психологическом контакте, имеющем место в практике гипноза или, говоря иначе, месмеризма. И хотя это испарение усиливается или уменьшается при менструации, оно присутствует не только у женщин. Больше того, при небольшой тренировке появление этой субстанции можно вызывать по желанию.

Хотя это не так легко. Она ценней золота; более редка, чем радий; и опасней для людей, чем то и другое.

Вам уже знакома обстановка в затемненном помещении, поскольку вы провели в нем достаточно времени при включенном и при выключенном ультрафиолетовом свете. Вас самих удивил слабый отсвет в зеркале в условиях абсолютной тьмы, вы увидели неясное свечение или электрический отблеск на кончиках своих пальцев, а потом и на всем теле, что тоже отразилось в зеркале. Вы точно выполнили мои инструкции, мгновенно включив ультрафиолетовую лампу, и таким образом уловили в зеркале странное и пугающее послесвечение своего отражения в тот миг, когда ваши глаза приспосабливались к резкому переходу от полной тьмы к ультрафиолетовому свету.

Более того, вы поняли, что это послесвечение есть не просто отраженный свет, но субстанция, способная оставить след на зеркале, затуманить его. Эту субстанцию я и имел в виду, когда говорил про Облако.

Это Облако возникает тем же образом, что и облака в небе. То есть дождевые и им подобные облака образуются при посредстве постоянного движения воздушных потоков, когда прохладные и теплые воздушные массы сближаются, перемешиваются, выделяя пар. Вы, производя какие-то действия в затемненной комнате, вызываете слабое движение и вибрации, распространяющиеся как видимое свечение и порождающие возмущение воздуха непосредственно вокруг тела. В затемненной комнате вы влияете на ближайшее пространство вокруг себя, создавая нечто вроде микроклимата и порождая в очень малом количестве субстанцию, которую я называю Облаком.

Также вы должны заменить свое обычное зеркало с серебряной амальгамой, которым пользуетесь ежедневно, на другое, с амальгамой, содержащей мышьяк, сурьму и ртуть. Я рекомендую произвести замену самостоятельно, не доверяя этот процесс какому-нибудь местному мастеру; хотя подозреваю, что в своем стремлении упростить себе задачу вы не учтете ни моего совета, ни моих подробных указаний, касающихся соотношения ингредиентов и последовательности действий.

Я предпочитаю говорить Облако, а не Дыхание, просто не желая, чтобы вы ошибочно восприняли мои слова как банальные рассуждения о конденсации на поверхности зеркала. Дабы понять разницу, все, что вам нужно сделать, — это направить узкий луч ультрафиолетового света на субстанцию, осевшую на зеркале.

Увиденное поразит вас. Вы вскрикнете от неожиданности. Если при обычном конденсате направленный под углом ультрафиолетовый луч тускнеет, то Облако отразит его, направит на вас, как шипящих змей, сверкающих электрически ярким цветом. Краски будут дрожать и переливаться перед самыми вашими глазами, но постарайтесь пересчитать их. Ибо новый цвет явит вам себя. И нет надобности говорить, какой это будет цвет.

Но вернемся к субстанции, которую я описал как Облако. Выключите ультрафиолетовый свет. Теперь вы можете собрать эту субстанцию. Вам потребуется большое ее количество.