Перед лобовой атакой он мог бы устоять, Перед неторопливым обольщением — нет.

Она мучила его, дразня ртом. Дотрагиваясь раз за разом. Крошечное касание кончиком языка к его верхней губе. Несмелое очерчивание контуров его рта.

Он пытался игнорировать ее ласки. Но не мог. Несмотря на его враждебное отношение относительно согласия принять имя-дающую, он все еще желал ее. Сейчас он противоречил сам себе.

Когда ее рот играл с его, ее губы дразнили его, заставляя отвечать.

— Поцелуй меня так, как я учила тебя, мой шторм.

Что он и сделал.

Не осознавая, его губы отвечали ей. Разыскивая ее, Следуя за ними.

Ожили каждый нерв, каждая вена и пульс в его теле. Чувства, смутные ощущения вздымались сквозь его тело. Их сила ошеломила его. Она целовала его и раньше, и это было невероятно, но не так, как сейчас.

Как будто бы все его тело знало, что нужно стремиться к все большему, и большему, и большему. Как я могу бороться с этим?

— Ты и не можешь, — ответила ему Грин. Он даже не понял, что произнес это вслух.

— Ты не знаешь этого. — Его голос уже был грубым от желания.

— Знаю. — Ее язык вошел в его рот, глубоко скользнув в жаркое, влажное пространство. Из горла у него низкий звук — полу-рык, полу-стон.

— Как… откуда ты знаешь? — бессознательно он целовал ее в ответ, его рот приник к ее, жарко и глубоко.

— Я расскажу тебе позднее, — хрипло пробормотала она и двинулась вниз, к сильной колонне его шеи.

Он вздрогнул, когда она добралась до кожи там, прихватывая зубами небольшие участки, позволяя ему ощутить легкую боль от мягких укусов до того, как скользнуть открытым ртом ниже.

— Merde!

— Не ругайся на древнем семейном наречии, — поддразнила она, внезапно ущипнув его за ключицу.

Джорлан слегка приподнял голов и уставился на Грин.

— Это и близко не относится к ругательствам. Я могу продемонстрировать тебе ругательство, если ты… Милосердная Кибелла! — Ее язычок рисовал долгие, медленные круги туда и обратно посередине его груди, пролагая свой путь вниз по плоскости живота.

Его дыхание достигло предела.

Грин специально спускалась волнообразно, более того, позволяя его члену тереться о покрытую пушком кожу ее живота. Звук, нечто среднее между смертью и экстазом, вырвался из его губ.

Он стал каменно-твердым до переполнения и большим. Ее дыхание горячими провоцирующими толчками раздавалось очень близко к его бархатистой коже. Ее рот почти касался его. Почти.

— Что ты делаешь, Грин? — он часто и неровно дышал.

— Делаю тебя своим, Джорлан. — После этого, ее сладкий ротик поглотил его, полностью. Влажный, жаркий, скользящий. Самая невероятная вещь, которую он когда-либо ощущал. Пока что. Она низко застонала, заставляя полученную вибрацию скользить вдоль его стержня.

Джорлан выгнулся на кровати, натягивая ремни, в полный голос умоляя ее, немедленно освободить его из пут. И мужчина может кричать.

Грин никогда в жизни не слышала такой творческо-обличительной речи.

Конечно же, она проигнорировала его, продолжая доставлять ему удовольствие.

— Ты знаешь, как ты хорош на вкус, Джорлан? — ее язычок лизнул его до того, как рот скользнул по всей длине вниз.

— Грин, пожалуйста! — он стиснул зубы, уверенный, что умрет от этой пытки Тамринов.

Она снова пропустила мимо ушей его просьбу.

— Я могла бы познавать тебя раз за разом всю ночь напролет и никогда не устать от этого…

У него вырвалось очень громкое рычание. Запрокинул голову назад и сжал кулаки, резко дергая за путы.

Грин знала, как он близок к разрядке, она специально подвела его к этой точке, за гранью его контроля. Такой способ был бы легче для него. Его врожденная страсть пересилит здравомыслие, что весьма хорошо. Сдавленные стоны и хриплые крики, вырывавшиеся у него против его воли, приводили ее в исступление.

Как бы то ни было, но этой ночью ей было необходимо сохранять сосредоточенность.

Несколько капелек увлажнили ее губы. Опьяняющая проба. Она стерла ртом вязкую жидкость, смакуя пряный привкус.

Лизнув последний раз, она передвинулась по его телу вверх.

— Попробуй себя, — выдохнула в его рот. Ее губы накрыли его.

Джорлан закричал ей в рот, завладевая ее губами в грубом, диком поцелуе. От нее он сходил с ума и все, о чем мог думать, было только получить от нее еще больше.

— Освободи меня из ремней! Дай мне подняться. Я не буду бороться с тобой, даю слово.

Грин сожалеюще вздохнула.

— Я не могу, Джорлан. Боль от разрыва будет слишком резкой, особенно для тебя. Это слишком рискованно.

Он закрыл глаза и прижался влажным лбом к ее щеке.

— Я буду контролировать боль. — его невероятные губы искусно дразнили ее кожу, природная страстность выплескивалась из него на поверхность. — Освободи меня, Грин. Я хочу прикоснуться к тебе.

Она обхватила его прекрасное лицо ладонями и внимательно посмотрела в глаза.

— Ты не можешь контролировать эту боль. Я знаю, что ты не хочешь быть связанным, как и я не желаю, чтобы ты был связан. Но сделать по-другому — слишком опасно для женщины. Обычно соблюдается такое правило: мы должны оставить ремни до полного завершения обряда. Я не буду так делать. Я освобожу тебя сразу же после разрыва вуали.

Он понимал, что получил больше, чем надеялся. К тому же это была уступка. Он резко кивнул ей.

— Хорошо. Я сделаю это самым лучшим как смогу для тебя…

Опершись руками на его плечи, она слегка качнулась на него.

Джорлан мельком оглядел их тела, рассматривая ее, сидевшую на его бедрах. Обхватив ладонями его лицо, она перевела его взгляд на себя. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Я хочу видеть твое лицо, когда возьму тебя. Навсегда хочу запомнить выражение твоих глаз во время твоего первого опыта наслаждения. Хочу запомнить, как ты ощутишь этот момент. — Ее собственные глаза наполнились слезами.

Джорлан приоткрыл рот, ошеломленный тем, что она будет хранить в памяти как сокровище. Она была такой опытной, он предполагал, что это ничего не будет значить для нее за исключением его притязаний к ее дому.

Но это имело важное значение для него. Всегда.

— Спасибо тебе, — прошептал он. Впервые он смотрел на нее, обнажив часть своего сердца. Он внимательно изучал каждую тонкую, привлекательную черточку ее лица.

Того самого лица, о котором он грезил с тех пор, как был шестилетним ребенком. Да, он вспомнил ее, когда она ушла из сада. И как он мог забыть?

Смотря на его беззащитное выражение, Грин приоткрыла рот в удивлении от сияния, исходящего от мужчины, от которого останавливалось сердце. Он был так очарователен! Почему он скрывал эту часть себя?

Грин прижалась к нему быстрым поцелуем. И без всякой подготовки опустилась на него. Она задохнулась, когда его пульсирующая полнота целиком наполнила ее. Резкое движение должно было тотчас же разрушить его щит как необратимо, так и достаточно терпимо. Боль будет сильной, но возможно, менее длительной.

Сначала, Джорлан не ощутил ничего, кроме невероятного наслаждения. Оно было таким