– Бедненький! Ужасная судьба… – Ева притворно вздохнула. – Кстати, ты почти ничего не рассказываешь о своих родителях. Кажется, они оба умерли, пока ты учился, верно?

– Да. Они погибли, когда их яхта столкнулась во время шторма с сухогрузом.

– Почему ты ничего о них не рассказывал?

– Да рассказывать в общем-то нечего…

Ева повернулась к нему.

– Черт побери, Джо, я тысячу раз пыталась заставить тебя рассказать мне что-нибудь о твоих родителях, о том, как ты рос, но ты всякий раз уклонялся от ответа. Почему?!

– Это неважно.

– Это так же важно, как и мое прошлое, мое детство.

Джо не сдержал улыбки.

– Но не для меня.

– Так нечестно, Джо! – воскликнула Ева. – Какие же мы друзья, если ты знаешь обо мне все, а я о тебе не знаю ничего.

– Я не верю, что можно жить, оглядываясь на прошлое и черпая в нем силы. Прошлое есть прошлое.

Он снова уклонялся от ответа, и Ева досадливо поморщилась.

Джо пожал плечами.

– Ты спрашивала о моих родителях? Я их почти не знаю. Они перестали обращать на меня внимание примерно тогда, когда я из очаровательного карапуза стал превращаться в непоседливого мальчишку с тысячью «почему?» и «отчего?». Что ж, я не могу их за это винить… – Он полез в буфет, чтобы достать чашки. – Я никогда не был простым ребенком. Должно быть, моя бешеная активность и непомерная требовательность мешали им жить спокойно.

– Не могу представить, чтобы ты чего-то требовал! – удивилась Ева. – Ты всегда казался мне очень… самостоятельным. И самодостаточным.

– Что ж, очевидно, со временем я изменился. Как бы там ни было, тебе придется поверить мне на слово. – Он принялся разливать кофе. – Между прочим, я до сих пор достаточно эгоистичен, просто я научился ловко это скрывать. Садись, тосты, кажется, уже остыли.

– Но ты никогда не требовал ничего от меня.

– Ты просто не заметила. Мне нужна твоя дружба. Мне нужно твое общество. Но больше всего мне нужно, чтобы ты осталась в живых.

– Это самые неэгоистические требования, какие я когда-либо слышала.

– Ты заблуждаешься. Большего эгоиста, чем я, ты вряд ли встречала.

Ева улыбнулась.

– По-моему, ты все врешь.

– Я рад, что мне удалось обвести тебя вокруг пальца. Но когда-нибудь ты поймешь, как ловко я тебя обманывал все эти годы. Вы, трущобные киски, никогда не должны доверяться богатеньким мальчикам.

– Вот ты опять переводишь разговор на меня. Почему ты не хочешь поговорить со мной откровенно?

– Потому что мне скучно говорить о себе. Аж скулы сводит. – Джо нарочито зевнул. – Я вообще довольно скучный человек.

– Ну это ты точно врешь.

– Нет, я, конечно, не могу отрицать, что я в высшей степени умен и сообразителен, но в моем прошлом нет ничего… экстраординарного. Такого, что могло бы показаться тебе интересным. – Он сел за стол напротив нее и поднес к губам чашку.

– Ну так что там насчет Барбары Эйсли? Что ты все-таки о ней помнишь?

Ну вот, разочарованно подумала Ева. Опять он рассказал ей не больше, чем хотел сам.

– Я же сказала: я не уверена, что это именно она. В нашей семье перебывала целая уйма социальных работников, разве всех упомнишь? Во-первых, мы с матерью постоянно кочевали с места на место, а во- вторых, служащие департамента часто менялись. Их можно понять – работа, которой они занимались, была непростой и неблагодарной. К тому же Тексвуд никогда не был безопасным районом.

– Ну а если подумать? – Джо хитро прищурился.

– Да пошел ты! – Ева рассмеялась, хотя ей было совсем не весело. Детские воспоминания волной нахлынули на нее, и она как наяву ощутила запахи, которые преследовали ее все годы, что она жила с матерью. Запахи грязи, мышей, секса, наркотиков и страха – постоянного страха и неуверенности. Господи, как же она выдержала все это? Может быть, она все-таки была сильной?

– Я думаю, Барбара Эйсли была одной из социальных работниц, – сказала она, стряхивая наваждение. – Я действительно помню одну милую женщину, которая ходила к нам дольше других. Ей было, наверное, под сорок, но мне она казалась почти старухой. Мне-то тогда было всего лет девять или десять.

– Она… жалела тебя?

– Наверное. Я старалась этого не замечать. Тогда я уже озлобилась и старалась никого к себе не подпускать. Одна против всего света…

– Жаль. Я-то надеялся, что она вспомнит тебя и быстрее пойдет на уступки.

– Даже если и вспомнит, это вряд ли что-то изменит. Человек, который тридцать лет проработал в службе охраны детства, должен быть сделан не просто из стали, а из самой крепкой стали. Я, конечно, могла бы попробовать, но, к сожалению, у нас совсем нет времени, поэтому мне остается только одно: убедить ее дать нам доступ к личным делам воспитанниц детских домов и приютов. И либо я сделаю это, либо…

– Не волнуйся. Так или иначе, но мы эту информацию получим.

Ева попыталась улыбнуться.

– Ого! Похоже, если Барбара Эйсли откажется нам помогать, ее ждут крупные неприятности. Насколько я тебя знаю, ты способен устроить в службе охраны детства что-то вроде уотергейтского скандала.

– Там поглядим, – серьезно сказал Джо, и улыбка Евы погасла. Когда Джо был таким, кто-то действительно мог серьезно пострадать.

– Не надо, Джо, – негромко попросила она. – Я не хочу, чтобы ты попал в беду.

– Ну, умные не попадаются! А кто не попадается, у того не бывает неприятностей.

– Так просто?

– Да, так просто. Мир вообще довольно простая штука, только не каждый это понимает. В данном случае… Достаточно будет, если я скажу, что жизнь Джейн стоит того, чтобы из-за нее я рискнул своей безупречной репутацией? Впрочем, если сегодня вечером ты проявишь настойчивость и изобретательность, можно будет обойтись и без взлома. Кто знает, может быть, Барбара Эйсли совсем не такая, как говорил Марк. Может быть, она просто милая старая леди, мягкая и обходительная…

– Нет, нет и нет!.. – сказала Барбара Эйсли. – Эти записи составляют главный секрет нашего ведомства, и я не сделаю исключения ни для кого. На будущий год я собираюсь выйти на пенсию, и мне не нужны неприятности.

Нет, Барбара Эйсли не была ни мягкой, ни обходительной, и Ева почти отчаялась, что им удастся добиться своего. На протяжении всего ужина старая инспекторша ловко уклонялась от любых разговоров о работе, когда же за десертом Джо напрямую спросил, согласна ли она помочь им отыскать таинственную Джейн, она так же прямо ответила, что они только напрасно теряют время.

– Ну же, Барбара! – улыбнулся Марк Грунард. – Ты отлично знаешь, что никто не отнимет у тебя пенсию только за то, что ты отступишь от правил, тем более что от этого может зависеть жизнь ребенка. Кроме того, ты проработала в детской службе столько лет, что никому и в голову не придет подозревать тебя в чем-то подобном.

– Ты кое-чего не знаешь, Марк, – парировала Барбара. – Председатель городского совета спит и видит, как бы вышвырнуть меня вон, – для него я недостаточно дипломатична. Я, видишь ли, привыкла говорить правду, а это не всем нравится. Единственная причина, по которой я все еще возглавляю городскую службу охраны детства, заключается в том, что мне известно, где зарыты один-два политических трупа. – Она сурово посмотрела на журналиста. – Наконец, я не забыла, как два года назад ты в своей программе выдернул из контекста и процитировал некоторые мои высказывания… Тогда кое у кого создалось