Проснувшись на следующее утро, Беатрис какое-то время нежилась, не открывая глаз, прислушиваясь к тишине, царящей в Кроуфорде. Когда она спустилась вниз, Ральфа и Марии уже не было. Дети терпеливо дожидались ее, и девушка, в темпе перекусив, решила во что бы то ни стало восполнить им утрату телевизора.

На улице сплошной стеной падал снег, наметая глубокие сугробы и ложась на ветви деревьев белоснежным покровом. И при этом ни малейшего дуновения ветерка.

— Похоже, мы не зря съездили в город вчера? — сказал Ральф, отряхивая снег с ботинок, в руках у него была большая охапка дров. — Я едва успел отвезти Марию домой.

— Вы полагаете, это надолго?

— Думаю, что да. Похоже, в этом году у нас будет настоящее Рождество. Жаль, что Сара еще не приедет. А так… все в сборе.

Ральф очень обрадовался, что дети легко забыли про сломанный телевизор, ухватившись за предложение Беатрис самим придумать что-нибудь интересное. Она беспрестанно подкидывала чрезвычайно соблазнительные идеи.

— А что, если вы сами поставите спектакль? А я и ваш дядя будем зрителями?

— Это гениально! — одобрил Ральф, когда дети, воодушевленные новой идеей, с важным видом исчезли после ленча. — По-моему, вы прирожденный педагог!

В его голосе было столько теплого внимания к ней, что Беатрис просто не могла поверить. Она наблюдала, как, кружась, падали снежные хлопья, лепя причудливые узоры на стекле. Несмотря на темные коридоры и глухие закоулки, Кроуфорд казался теперь таким уютным семейным убежищем, отрезанным от внешнего мира.

Мария, проигнорировав приказание Ральфа не притрагиваться ни к какой работе, наготовила им впрок кучу всякой еды. И Беатрис, которая весь день и без того не чувствовала под собой ног от счастья, от одного воспоминания о том, что она практически на несколько дней избавлена от кухонной каторги, блаженно жмурила глазки. Значит, Ральф считает, что, за исключением Сары, в замке собралась вся семья… Беатрис смотрела в окно и молила Бога, чтобы этот снег никогда не кончался.

Ральф принципиально отложил работу над книгой на время Рождества, и вечерами они собирались у камина в гостиной и выдумывали каждый раз новое, оригинальное развлечение. Ральф усердно старался не отставать от нее. Вопреки своему аскетизму, он даже расширил репертуар карточных игр и, ко всеобщему удивлению, оказался на диво азартным игроком.

Дети наотрез отказались разглашать тайну готовящегося представления, которое, очевидно, должно было стать главным событием рождественского вечера, и готовили его в течение трех дней. В канун Рождества они объявили, что все готово, и Беатрис с Ральфом были помпезно приглашены занять места для публики. Два стула стояли перед импровизированной сценой, которая была завалена экстравагантными атрибутами представления. Беатрис поразилась, увидев, сколько труда было вложено в эти приготовления. Софи нарисовала программки с перечнем действующих лиц, зрителям были вручены специально приготовленные Патриком билеты. Надутый от важности Эндрю чинно сидел за сценой, включая и выключая магнитофон по знаку старшего брата.

Ральф протянул Беатрис бокал пунша и опустился на стул подле нее.

— Я думаю, нам не мешает подкрепиться, — заговорщически подмигнул он.

Ральф поставил кувшин на пол и по ходу первого действия, которое без антракта перешло во второе, то и дело подливал пунш. Более замечательного спектакля Беатрис в жизни не видела! Содержание оказалось столь запутанным, что Ральф делал беглый комментарий, наклоняясь к ее уху, и они оба смеялись так заразительно, что приходилось вытирать слезы, и дети, неодобрительно глядя на них, останавливали действие и ждали, когда взрослые успокоятся и они смогут продолжать.

После окончания спектакля, когда зажгли свечи на елке, Беатрис настояла спеть рождественский хорал. К ее изумлению, Ральф объявил, что он когда-то играл на пианино. Инструмент был немедленно приведен в боевую готовность, и его пальцы забегали по клавишам в поисках нужной мелодии. Особых музыкальных дарований Ральфу проявить, однако, не удавалось. Беатрис и дети героически перекрывали робкую импровизацию своими голосами. В заключение Софи, отказавшись от музыкального сопровождения, чистым голоском исполнила «Младенец в яслях» так трогательно, что Беатрис прослезилась.

Лишь поздним вечером и с огромным трудом детей удалось уговорить отправиться спать. Ральфу и Беатрис предстояло заняться подарками. Со времени совместной поездки по магазинам они по негласной договоренности оставались наедине друг с другом как можно реже. Когда дети были рядом, казалось, что они в состоянии вести себя естественно, но стоило ненадолго оказаться вдвоем, как неумолимо возвращалось болезненное напряжение.

Однако нынешняя ночь была особенной. В Рождество не до жеманства! Ральф приготовил три длинных чулка, и Беатрис наполняла их, разбирая кучу новеньких игрушек, пакеты с конфетами и фруктами. Когда подарочные наборы приняли, на ее взгляд, вполне удовлетворительный вид, девушка облегченно вздохнула, с грустью вспомнив собственное детство.

— Готов поспорить, что вы и сейчас не прочь получить рождественский подарок! — заметил Ральф.

— К несчастью, детство уходит безвозвратно. Мы взрослеем, и наши чувства становятся другими… — задумчиво ответила она.

— Согласен, — сказал он, — но разве другие чувства менее прекрасны? Я думаю, возможны события даже более невероятные, чем, проснувшись, найти у своей постели рождественский чулок.

Он определенно дразнит ее, подумала Беатрис. Проснуться рядом с Ральфом было бы в тысячу раз более волнующим, чем любые подарки. Последние три дня она старалась не думать слишком много о своей любви к нему. Лежа в постели, Беатрис позволяла себе помечтать о том, что грязной подоплеки их знакомства просто не существует.

И тогда Ральф, конечно же, не отпустит ее назад, в Лондон. В течение дня труднее было забыть реальность происходящего, и она терзалась, понимая, что не в силах ничего изменить. Когда все собирались за чаем у камина, отрезанные от суетного мира нескончаемым снегопадом, Беатрис ловила себя на мысли, что они похожи на настоящую семью, и сердце болезненно сжималось от горького осознания, что этому не суждено сбыться. Близится первое и последнее Рождество в их жизни…

Беатрис наблюдала, как он заворачивает набор для рисования, предназначавшийся Софи. В каждом движении Ральфа чувствовалось, что он счастлив от того, что сейчас она здесь, рядом. Ральф еще ничего не знает и… Хватит воображать, будто они женаты и заворачивают подарки для собственных детей, упорно внушала она себе. Это путь в никуда! И вместе с тем, что бы ни ожидало их впереди, рождественская ночь в Кроуфорде будет счастливой!

Ральф перевязал пестрой лентой последний подарок, положил его под елку и, посмотрев на часы, с волнением произнес:

— Без десяти двенадцать. Вам не кажется, что уже пора сыграть «Счастливое Рождество»?

— Вы хотите, чтобы я пошла проверить, спят ли дети?

— Я сам схожу, — сказал он, — отдохните, Трикси, посидите у камина.

Беатрис опустилась на ковер перед огнем, жадно поглощающим смоляные поленья. Вереница противоречивых предчувствий вовлекла ее в свой хоровод. Она не сразу заметила, что Ральф вернулся и стоит совсем рядом, молча глядя на нее.

— Уже… уснули? — спросила Беатрис, пугаясь звука собственного голоса.

— Спят без задних ног. — Ральф, протянув руку, помог ей подняться. — Я хочу показать вам кое- что.

— Что случилось? — недоумевала она.

— Пойдем, увидите сами.