месяца. Следующий раз, когда ты решил заглянуть в Нантикок, ты провел здесь... дай-ка сообразить. Три дня? А теперь у вас, похоже, выдался лишний час или даже два между рейсами, ваше королевское высочество?

— Уфф, — пробормотала Диана, доставая из шкафа чашки. — Может, мне уйти, чтобы вы могли поцапаться без свидетелей?

— Нет! — крикнули хором Эллисон и Якоб.

— Я думаю, было бы как раз неплохо иметь при разговоре свидетеля. Но если вам это неудобно, миссис Филдс, я попрошу присутствовать своего шофера.

Эллисон насторожилась.

— Ты не можешь сказать ничего такого, что мне было бы хоть чуточку интересно услышать.

— Даже если на карту поставлено будущее твоего сына? — напряженным тоном спросил Якоб.

Эллисон бросила испуганный взгляд на Диану. Сестра больше не улыбалась.

— Если вы пришли угрожать Элли, то можете выкатываться отсюда сию же минуту, мистер! Она уже и так настрадалась по вашей милости. Кому-то вроде вас все это может представляться забавной игрой. Но для нас, жителей маленького городка, наши семьи значат очень много. Крей — ребенок Эллисон. Мужа у нее нет. За те месяцы, что прошли со дня его рождения, никто не заявил о своем отцовстве. И если вы думаете, что можете вот так просто войти сюда и выдвинуть какие-то претензии, то...

— Миссис Филдс, прошу вас! — Якоб сжал опущенные по швам руки в перчатках в кулаки. — Я пришел не с угрозами. Я никому не хочу зла. Но у меня возникла серьезная проблема, и у Эллисон тоже, хотя она этого пока не знает. Нам надо обсудить, как выйти из положения.

— Моя единственная проблема — это ты! — взорвалась Эллисон. — Не лезь в мою жизнь, и у меня все будет прекрасно!

— У тебя было не все прекрасно, когда мы виделись последний раз, — парировал Якоб.

Его темные глаза светились понятным ей выражением.

— Ладно. Говори. Быстро говори, что тебе нужно, и уезжай!

Итак, их гость, рады они ему или нет, остается. Надо предложить его высочеству чаю. И Диана налила кипяток в три чашки, опустила в них пакетики с заваркой. Пока Якоб снимал пальто и перчатки, она подала чай на стол. Повесив пальто на спинку стула, он сел и положил перчатки на колени.

— Я еще не видел сына. Он сейчас здесь, с тобой?

Эллисон не ответила.

— Значит, здесь, — уверенно сказал Якоб. — Не беспокойся, я не собираюсь хватать его и бежать. Я уже обещал тебе, и это остается в силе: я никогда этого не сделаю.

— Что толку в твоих обещаниях?

— Я все-таки, пожалуй, пойду, — поднимаясь, прошептала Диана.

— Сядьте! — приказал Якоб.

И Диана села с несвойственной ей покорностью.

— Останьтесь, прошу вас. — Тон явно смягчился. — Возможно, через минуту вы будете нужны вашей сестре. Перед нами ситуация, из которой нужно найти выход. Пожалуйста, сначала выслушай меня. — Он поднял руку, когда Эллисон попыталась что-то возразить. — Через минуту будет твоя очередь говорить. Ты спросила, какой толк в моих обещаниях. — Эллисон напряженно кивнула. — Я когда-нибудь обещал тебе что-нибудь?

Она молчала лишь долю секунды.

— Нет...

— Нет, — повторил он. — Когда мы встретились два года назад, я не обещал, что мы всегда будем вместе. Не обещал, что мы поженимся. Ты сочла все это само собой разумеющимся! Я не даю обещаний... никогда... кроме тех случаев, когда твердо намерен их выполнить.

Эллисон прикрыла глаза. Сейчас он скажет нечто такое, что перевернет всю ее жизнь!..

— Но теперь я собираюсь дать тебе обещание, — сказал Якоб с напряжением в голосе. — К своему предложению я отношусь серьезно, и ты должна к нему отнестись точно так же.

Эллисон зажала руки в коленях, но даже так не смогла унять дрожь.

— Я не хочу слышать твоего предложения, — проговорила она. — Ты уже разъяснил мне свои семейные традиции. Мужчины у вас женятся по политическим соображениям, потом заводят любовниц. Ну, а моя семейная традиция чуточку отличается от твоей. — Она быстро взглянула на Диану, глаза которой стали в два раза больше, чем обычно. — Мы, женщины из рода Коллинзов, ожидаем от наших мужчин, что они женятся на нас по любви и будут хранить верность своим клятвам. Я не стану твоей любовницей, Якоб, что бы ты ни предложил, деньги или что-то другое. Так что лучше тебе сразу уйти.

Диана молча поднялась из-за стола, обошла его и остановилась рядом со стулом Эллисон, положив ей руку на плечо, словно демонстрируя солидарность перед лицом общего врага. Наступило молчание, и в этой напряженной тишине послышался слабый плач, доносившийся из дальней комнаты.

— Это он? — прошептал Якоб. Эллисон окаменела. — Позволь мне посмотреть на него, — умоляюще произнес он. — Пожалуйста...

— Это ничего не изменит, — ответила Эллисон. — Крей останется здесь, со мной!

— Я же сказал, что не собираюсь отнимать его у тебя.

— Ладно, — нерешительно согласилась она. — Раз ты сейчас уходишь...

— Я посижу здесь... у телефона. — Диана посмотрела на своего незваного гостя так, что стало ясно: в случае необходимости она сразу же вызовет полицию.

Эллисон неохотно повела Якоба по коридору в спальню хозяев дома. Посреди широченной кровати, обложенный со всех сторон толстыми подушками, сидел кареглазый малыш. Его глаза были такими темными и блестящими, что казались почти черными. Волосы были каштановые, с проблесками светлого, как у матери, оттенка.

Якоб задержался в дверях, ошеломленно глядя на Крея.

— О Господи... — выдохнул он. — Он прекрасен!

— Да, — подтвердила Эллисон.

— Ему сейчас... семнадцать, восемнадцать месяцев?

— Около того.

— Он... он здоровый, веселый малыш и... С ним все в порядке, верно?

— Лучше не бывает, — ответила Эллисон. К своему смятению, она вдруг обнаружила, что ее губы упорно растягиваются в улыбку. Она тут же снова сжала их. — Ну вот, ты его увидел. Можешь теперь уходить!

Якоб шагнул в комнату, и у Эллисон замерло сердце.

— Как ты думаешь, он даст мне подержать себя на руках? — спросил Якоб.

— У него сейчас такой период... Он будет капризничать.

Якоб прошел дальше в комнату, ближе к кровати.

Крей с опаской смотрел на чужого дядю, но тут его внимание привлекли замшевые перчатки, которыми тот похлопывал по ладони.

— К твоему сведению, я не собирался предлагать тебе стать моей любовницей, — сказал ей Якоб как бы между прочим, ни на секунду не отводя глаз от ребенка. — Я хотел просить тебя выйти за меня замуж.

Комната поплыла у Эллисон перед глазами, колени стали ватными. Она покачнулась и рухнула на край кровати.

— Это и было мое предложение, и оно остается в силе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, стала моей женой, уехала со мной в Эльбию.

О чем он тут говорит? Ей, должно быть, снится все это безумие — Якоб, стоящий в спальне Дианы... Крей, уставившийся на модные перчатки отца... Какое еще предложение? Это просто ужасный, жестокий сон! Ей надо лишь заставить себя проснуться.

Эллисон закрыла глаза, потом снова быстро открыла их.

Все как прежде.

— О чем ты говоришь? — воскликнула она.

Якоб протянул перчатку в сторону кровати, совсем чуть-чуть. Крей жадно посмотрел на нее и пополз к