— Выбора жены. Вы помните, сэр, — он должен быть сделан до конца года. Еще есть время для рождественской свадьбы. Такова традиция Остерандов, разве нет?

— Да, — неопределенно пробормотал Якоб. — Рождество... Такой радостный праздник... обычно...

Раздалось раздражающее тарахтенье мотора. Катер плавно скользнул к корпусу яхты. Почти тотчас же у борта появилась Эллисон. Она даже не взглянула на стоявших на корме мужчин. Ее глаза гневно сверкали. Ненакрашенные губы были сжаты в непреклонную линию. Якоб смотрел, как она спускается по трапу. Длинные прямые волосы блеснули в лунном свете, и он почувствовал, будто что-то хрупкое сломалось у него внутри. Он отвернулся.

Эллисон тупо уставилась на будильник, стоявший на столике возле кровати. Она не позаботилась установить его на сигнал, зная, что ее разбудит ребенок. Да и о каком сне можно мечтать после всего, что произошло?

В соседней комнате и впрямь завозился в кроватке Крей.

— Двадцать восьмое сентября, — произнесла Эллисон. — Завтра будет двадцать девятое. А потом тридцатое. — Если думать о конкретных датах и течении времени, то легче будет прожить первый день после того, как Якоб бросил ее — во второй раз...

Холодноватый ветерок всколыхнул белые шторы на окне, напомнив, что кончилось еще одно лето. Но намного хуже был убийственный холод, поселившийся у нее в душе. Он, этот холод, вызван не доносящимися с океана дуновениями близкой зимы. Ледяной взгляд Якоба врезался ей в память, уничтожив ту робкую надежду, которая было затеплилась.

Ему опять это удалось! Он увлек ее порывом страсти, заставил поверить, что они вместе не случайно, не просто так. Больше она такой дурой не будет! Отныне ни один мужчина не получит ее любви, не заслужив ее.

Эллисон откинула простыни и заставила себя выбраться из постели. Надо стоически отнестись к предстоящему дню и попытаться успокоиться. Сначала она позвонила в библиотеку и отпросилась, сославшись на плохое самочувствие. Но что дальше? Во всяком случае, она не станет слоняться по дому и жалеть себя. Проведет этот день с сыном! Только она и Крей!

Так она и провела весь этот долгий, спокойный день.

А ближе к вечеру Эллисон нарядила Крея в симпатичную спортивную рубашечку с капюшоном, сама надела тренировочный костюм, и они потрусили по асфальтированной дорожке, проложенной над дюнами бухты Нантикока. Звук набегающей на песок воды, казалось, звал ее. И она не смогла удержаться — посмотрела на море. С дюжину прогулочных яхт колыхалось у причалов, но бухта была пуста. «Куин Элиз» исчезла.

К середине ноября в Коннектикуте выпал первый снег. В городах на побережье толщина снежного покрова достигла всего нескольких дюймов, но подальше от моря пышные сугробы в фут толщиной покрыли склоны холмов, фестоны снега опушили вечнозеленые деревья, заборы, крыши. В одно из воскресений Эллисон уговорила Диану одеть детей потеплее и отправиться с ней и Креем куда-нибудь погулять.

Доехав до большого парка, они два часа играли на поляне. Крей выписывал круги, хохоча от восторга, то и дело падая в снег. Лепили снежки, все вместе скатали снежный ком. Когда наконец погрузились в машину, чтобы ехать домой, на поляне остался стоять диковинный снежный зверь с головой оленя с рогами из веточек, телом медведя, ногами слона. На обратном пути остановились в сельской гостинице, где подкрепились оладьями с кленовым сиропом, ветчиной, дымящимся кофе для взрослых и горячим шоколадом для детей. Этот день напомнил Эллисон, что в жизни есть место любви и веселью.

— Зайдешь на минутку? — спросила Диана, когда Эллисон свернула на улицу, где жила сестра. — Гэри еще не скоро явится. Он и его бригада где-то реконструируют кухню.

Ее муж работал подрядчиком и занимался всем — от ремонта крыш до обновления интерьеров. Его рабочий день был долог, они оба вообще много работали, но их брак казался прочным, и Эллисон искренне радовалась за сестру.

— Спасибо, дорогая, но Крей порядком устал. Надо бы поскорее добраться до дому и уложить его спать.

— Положишь на мою постель! Отправим мою ораву гулять перед домом, а сами спокойно выпьем по чашке чаю.

У Эллисон не хватило духу отказаться.

— Что ж, ладно, — согласилась она, вписываясь в последний поворот улицы.

Боже! Что это? Длинный черный лимузин стоял на другой стороне улицы против дома Дианы.

Сестра негромко свистнула.

— Ничего себе автомобильчик. Чей это? У Робинсонов дочь выходит замуж, но я не думала, что в этот уик-энд.

— По-моему, невесты предпочитают машины белого цвета!

Эллисон помогла Диане отвести детей в дом. Их переодели в сухое, а затем старших выпроводили на улицу. Крея и младшего сына Дианы уложили спать.

Эллисон была на кухне и ставила чайник, когда в дверь черного хода постучали.

— Я открою! — крикнула она Диане, возившейся с детской одеждой где-то в комнатах. — Наверное, дети что-то забыли.

Она распахнула дверь, и улыбка замерзла у нее на губах.

— Что тебе надо? — В ее голосе холода было больше, чем в сосульках, свисавших с крыши над головой Якоба.

Он стоял на цементной ступеньке и смотрел на нее с таким выражением, словно уж ее-то он никак не ожидал и не хотел увидеть.

— Можно мне войти? — наконец произнес он.

— Не вижу для этого никакой причины! — Эллисон не собиралась сдавать своих позиций.

— Нам надо поговорить.

— Мы уже поговорили. Больше говорить не о чем.

— Это касается твоего... нашего сына.

Острая боль в сердце заставила ее прижать руки к груди. Наш сын! Эти слова звучали явной угрозой.

— Он мой — выкрикнула Эллисон. — Уходи!

Она попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но Якоб уже шагнул вперед. Его широкоплечая фигура, казалось, заполнила весь дверной проем.

— Да закройте же наконец дверь! Холодно ведь! — За спиной Эллисон появилась сестра, быстро сообразившая, что к чему.

И Якоб вошел в дом. На нем было пальто из мягкой верблюжьей шерсти, темно-серые, безупречно отглаженные брюки и туфли из цветной кордовской кожи.

— Убирайся отсюда прочь! — Эллисон вызывающе уперла руки в бока.

Диана негромко кашлянула.

— Значит, все так же готовим две чашки горячего чаю?

— Прошу меня извинить за нежданный визит, миссис Филдс, — Якоб шагнул к Диане, — но мне нужно был найти Эллисон, и кто-то из ее соседей сказал, что она здесь. Я жду уже несколько часов. — Поколебавшись долю секунды, он протянул ей руку в перчатке: — Меня зовут Якоб фон Остеранд. Возможно, Эллисон рассказывала обо мне.

Диана наклонила голову набок, внимательно обвела взглядом высокого, элегантного мужчину и лишь потом пожала его руку.

— Да, сестра мне кое-что говорила о вас, Якоб. Но повторять этого мне бы не хотелось. — Она мило улыбнулась.

— Весьма сожалею, что отношения между вашей сестрой и мной получились не очень гладкими. Это по моей вине. — Неожиданно он повернулся к Эллисон. — Поэтому я и здесь.

— Вот как? Очень любопытно послушать, что ты придумал на этот раз. Твой первый визит длился два