жены или дочери отрезать мне яйца и забить их мне в глотку. Молодой офицер что-то шепотом доложил ему на ухо.
– Снимите с него кандалы и оставьте нас, – приказал старший командир людям, которые привели меня.
Когда мы остались с глазу на глаз, он смерил меня мрачным взглядом и заявил:
– Я немедленно поставлю вас перед расстрельным взводом за оскорбление лейтенанта.
Я усмехнулся.
– Это баба, а не лейтенант.
– Это мой сын.
– И в каких именно преступлениях вас ложно обвинили?
– Я не шпион!
– А почему вы решили, что вас считают шпионом?
– Ну... я... я...
– Похоже, вы были готовы защищаться против такого обвинения как раз потому, что оно вполне справедливо. Не так ли обстоит дело, сеньор Гали?
Мысли бешено метались в моей голове, однако ничего стоящего на ум не приходило. Я попытался неуклюже солгать:
– Ну как же, прошлой ночью один из солдат назвал меня шпионом.
– Это невозможно: они не знали, почему мы арестовали вас. Вы говорите неправду, сеньор Гали.
– Si, я лгу.
Я наклонился вперед и положил руки на стол. Задурить голову этому человеку невозможно, стало быть, придется сообщить ему правду... по крайней мере, часть ее.
– Я действительно восхищался Францией, был, как это называют, afrancesado. Сеньор генерал, я искренне полагал, что некоторые законы и обычаи в Испании ограничивают свободу слова – даже свободу мысли, – и в этом отношении мои убеждения не изменились. Но вот что касается французов, я теперь возненавидел их всей душой! Клянусь!
Я ударил кулаком по столу.
– Когда жители Мадрида восстали и сразились с захватчиками голыми руками, кто после этого мог бы остаться на стороне французов? В первую очередь я патриот Испании. Дайте мне шпагу, сеньор, и вы увидите, как французская кровь хлынет в сточные канавы.
Он вперил в меня взгляд и поджал губы.
– В донесении, полученном от вице-короля Новой Испании, приводятся имена шпионов, которые составили заговор, чтобы передать Наполеону планы наших фортификационных сооружений.
– Мне известно об этом деле. Во время научной экспедиции в колонии двое наших людей были арестованы как шпионы.
Он ухмыльнулся, напомнив мне одну из тех акул, которых я ел в Терминосе.
– Ваше имя тоже значится в списке обвиняемых.
Я перекрестился и сделал выразительный жест, словно бы обращаясь к небесам, то есть воздел руки к потрескавшейся штукатурке потолка.
– Сеньор генерал, да поразит меня Господь на месте, если я лгу. Я клянусь вам, что ничего не знаю об этих гнусных делах, за исключением того, что слышал от людей.
Я надеялся, что добрый Боженька понимает: в определенном смысле мои слова правдивы, ведь
– Я подозреваю, что вы лжете, – заявил офицер. – Что-то в вашем облике заставляет подумать, что вы дурной человек. Признаюсь, когда мне доложили о задержании ученого, подозреваемого в шпионаже, я ожидал, что ко мне приведут насмерть перепуганного книжного червя, этакого грамотея из числа тех, что сильны по части идей, но не действий. И что же – этот книжник с ходу оскорбляет офицера, вызывает его на дуэль, а уж лжет так искусно, словно вырос среди цыган.
– Я родом из доброй старой Каталонии...
– Знаю! И это единственная причина, по которой вы еще живы.
Я посмотрел на него в недоумении.
– Сеньор генерал?
– Я полковник, а не генерал. Меня зовут полковник Рамирес, так что перестаньте повышать меня в звании. Мне известно, что вы родом из Барселоны, где все знают о ваших симпатиях к французам. Вполне может быть, что вы шпионили на них и до отплытия в Новый Свет.
– Я...
Он поднял руку.
– Пожалуйста, перестаньте долдонить о своей невиновности. То, что сообщили на ваш счет колониальные власти, это лишь подозрения, а не доказательства. Но теперь, познакомившись с вами поближе, я бы не удивился, услышав, что вас также обвиняют в убийствах, разбое, шантаже, богохульстве и поругании девиц, не говоря уже об измене. Так что давайте не тратить время на возражения: это только крепче затянет петлю, которую я хочу накинуть на вашу шею.
Услышав сию угрозу, я непроизвольно дотронулся до своей шеи.
Он снова усмехнулся, как акула.
– Да, на эту самую шею. Но все еще можно исправить, если вы согласитесь с нами сотрудничать.
– Чего конкретно вы от меня хотите?
Я решил, что Рамиресу нужны имена моих предполагаемых сообщников. Я не знал никого, за исключением графини, но готов был выдумать еще несколько фамилий, чтобы звучало солидно.
– В данный момент, – заявил полковник, – нам как раз нужен человек вроде вас. Вы из Барселоны и свободно говорите на каталанском и французском языках.
– Si, ваше высокопревосходительство.
Неожиданно я воспрянул духом. Так меня всего лишь хотят использовать в качестве переводчика! Прямо скажем, прекрасная альтернатива четвертованию, или какая там еще казнь предусмотрена для шпионов. Правда, мои познания в обоих языках были сомнительны, но это уже другой вопрос.
– Вы нужны нам для выполнения одного задания.
– Задания?
– Для того чтобы получить из Каталонии кое-какую информацию, нам требуется человек, который съездит за этим в Барселону, а может быть, и еще дальше, в Жерону, что близ французской границы.
– В Жерону? – пробормотал я.
У меня имелось достаточное представление о географии Испании, и я знал, что от Кадиса, находящегося неподалеку от южной оконечности Иберийского полуострова, до Жероны, что лежит еще дальше Барселоны, у самой французской границы, на севере страны, сотни лиг. И на всем этом пространстве сейчас идут кровопролитные бои. Французы заняли Барселону и штурмуют стены Жероны.
Ухмылка полковника сделалась еще более ядовитой.
– Вижу, что стоило мне упомянуть вашу родную провинцию, как патриотические чувства разгорелись в вашем сердце еще жарче. Не зря же минуту назад было сказано: «Дайте мне шпагу, и вы увидите, как французская кровь хлынет в сточные канавы».
– Конечно, сеньор генерал... то есть полковник... Естественно, первым делом я хотел задать себе вопрос... что я могу сделать для своей страны? И я уверен, что могу сделать многое, – я прокашлялся, – прямо здесь, в Кадисе...
– Ну, это вряд ли. Потому что выбор ваш прост: либо отправиться на север, либо немедленно на казнь – последнее произойдет прямо здесь, в Кадисе.
Я кивнул и улыбнулся.
