было бы выручить в Кампече.
После того памятного признания на реке Карлос больше в откровения не пускался, да и, честно говоря, ему было не до того. Большинство участников экспедиции плохо переносили путешествие по джунглям, и мой друг не являлся исключением. Все испанцы выглядели больными и истощенными, постоянно страдали от лихорадки и мучились поносами. А вот носильщики, включая и меня, оказались значительно более стойкими.
Спустя два дня плавания вдоль побережья к полуострову Юкатан мы добрались до Кампече, города, расположенного между двумя укрепленными возвышенностями, и пристали к длинному каменному причалу, вдававшемуся в залив примерно на двести пятьдесят шагов.
До Конкисты Кампече был главным городом провинции А Кин Печ, что в переводе означает «змеиный укус»: змей тут и впрямь было видимо-невидимо. До прихода испанцев это было крупное поселение, в несколько тысяч домов.
Завоевание Юкатана заняло у испанцев больше времени, чем овладение сердцем колонии: если на разгром ацтеков ушло два года, то здесь майя ожесточенно сопротивлялись более двух десятилетий. Лишь в 1540–1541 годах Франсиско де Монтехо, овладевший этими землями, основал на месте поселения майя город, названный Вилья-де-Сан-Франсиско-де-Кампече. Со временем Кампече стал одним из главных портов Мексиканского залива: через него вывозили с Юкатана основную массу соли, красного дерева, сахара, шкур и других местных товаров.
Город неоднократно грабили пираты. В семнадцатом веке сэр Кристофер Мимс занял его именем британской королевы, и хотя потом покинул, другие пираты захватывали его еще дважды на протяжении следующих двадцати лет. В 1685 году пираты из Санто-Доминго подожгли Кампече и разграбили окрестности на целых пять лиг. Флибустьеры спалили огромные склады с древесиной ценных пород, потому что власти отказались платить затребованный ими выкуп.
Чтобы оградить себя от нападений пиратов и защитить от угрозы со стороны Англии, жители Кампече основательно укрепили свой город: окружили его стеной и рвом. Здесь имелось четверо ворот, одни из которых выходили на причал. На высотах к востоку и западу от Кампече возвели форты и разместили две артиллерийские батареи.
Город показался мне весьма симпатичным: центральную площадь с фонтаном и тропическим садом окружали здания в старом мавританском и испанском стиле.
Карлоса и других участников экспедиции поселили в двух гостиницах, стоявших одна против другой, а мне отвели место на ближней конюшне.
– Тебе предоставлена привилегия ночевать среди животных, – ухмыльнувшись, сказал Карлос. – Ничего страшного, разве наш Господь Иисус Христос не явился миру в хлеву?
Разгуливая по Кампече, я отведал угощение, какого раньше не пробовал, – тушеную акулу под чесночным соусом, выпил бутылку вина, полюбовался, плотоядно облизываясь, местными сеньоритами, а затем, добравшись до порта, принялся расспрашивать о судах на Гавану. Мне сказали, что один корабль как раз отплывает туда завтра на рассвете.
Я решил, что мне это вполне подходит. Но, поскольку судно имело гораздо более глубокую осадку, чем наша плоскодонка и не могло встать на якорь ближе чем в паре лиг от берега, я договорился, что на рассвете меня отвезут туда на лодке. У меня не потребовали никаких документов, капитана корабля интересовали только dinero. Денег у меня, правда, было в обрез, но я рассудил, что, поскольку служил Карлосу верой и правдой и даже спас его ни много ни мало от виселицы, будет вполне справедливо, если я прихвачу у молодого ученого толику золота.
Придя в гостиницу, где остановился Карлос, я нашел его в постели: бедняга страдал от малярии, которую подцепил, подобно многим другим участникам экспедиции. У него был сильный жар, его била дрожь. Такие приступы могли продолжаться часами, хоть до следующего утра. Желая облегчить состояние своего друга, я дал ему весьма действенное в таких случаях снадобье из коры хинного дерева.
После чего спустился по лестнице в общую залу гостиницы, где случайно подслушал разговор участников экспедиции, от которого меня самого затрясло, словно в лихорадке.
К нам опять нагрянули альгвазилы! Инженер Диас сумел-таки убедить власти, что его чертежи были украдены и скопированы, и теперь было решено обыскать багаж всех участников экспедиции.
Я помчался обратно вверх по лестнице. «Возможно ли, чтобы чертежи все еще находились в вещах у Карлоса? Да нет, вряд ли он настолько наивен и глуп», – твердил я себе.
Я ошибался.
В моей голове вихрем завертелось множество планов. Может, вылезти в окно, добраться до порта и найти гребную лодку, которая немедленно доставит меня на корабль, направляющийся в Гавану? Но я не мог бросить Карлоса, больного и беспомощного: он стал моим amigo, а друзей за мою короткую жизнь у меня завелось совсем мало. Не мог я, хоть убейте, оставить его один на один со смертельной опасностью. Мысль о том, чтобы сжечь бумаги, я отбросил сразу, ибо это оставило бы красноречивый пепел, не говоря уже о том, что огонь в камине еще надо было разжечь. А ведь альгвазилы будут здесь с минуты на минуту. Да и съесть бумаги тоже не выход: они не успокоятся, пока не заполучат преступника и изобличающие его улики. Эти псы привыкли доводить дело до конца.
Оставался единственный выход: подсунуть альгвазилам виновника в надежде на то, что они после этого отстанут. Потому что если завтра представители закона надумают задавать вопросы моему другу, то Карлос, будучи глупцом, да вдобавок не оправившись от лихорадки, в конце концов выложит им все свои грехи и нас обоих арестуют.
Схватив злосчастные чертежи, я выскочил из комнаты Карлоса и, быстро пройдя по коридору, оказался возле двери, из которой, как я видел раньше, выходил брат Бенито. Сейчас он вместе с другими участниками экспедиции разговаривал внизу с альгвазилами: его зычный голос, призывавший без пощады расправляться с изменниками, был слышен и на верхнем этаже.
Я порылся в вещах монаха и нашел фальшивое «Житие Блаженного Августина», вынул книгу из обложки так, чтобы можно было сразу же обнаружить ее развратную суть, вложил между страницами чертежи и сунул книжицу обратно в багаж.
Едва успев выскочить из комнаты Бенито и вернуться к Карлосу, я услышал на лестнице грохот сапог поднимавшихся альгвазилов. Когда они вошли, я сидел у постели моего ученого друга, утирая пот с его лица.
– Мой хозяин болен, сеньор, – сказал я полицейскому, отворившему дверь.
Он оглянулся на своего напарника. Ни тому ни другому не хотелось входить в помещение, рискуя подцепить заразу.
– Пусть слуга выкинет мешки в коридор, – решил второй альгвазил. – Сперва мы обыщем вещи, а потом вынесем больного, чтобы можно было осмотреть комнату.
Сказав пару раз «Si, сеньоры», я выставил мешки Карлоса в коридор. Альгвазилы начали осматривать их, и тут один из стражников выбежал из комнаты брата Бенито.
– Я нашел чертежи! – воскликнул он. – И не только чертежи. Вы посмотрите – porno graphos!
Мне трудно описать, сколь благотворное воздействие оказало на мою бедную, исполосованную шрамами спину это зрелище: я ликовал, наблюдая, как проклятого ханжу волокли вниз по лестнице, скованного по рукам и ногам. Когда ошарашенного монаха протащили мимо меня, я перекрестился. Начальник экспедиции и сержант, возглавлявший нашу стражу, повторили мой жест. Несомненно, они подумали, что я просил Господа спасти душу заблудшего брата. На самом же деле я
Просто удивительно, как мне удалось вывернуться в последний момент, ведь мы с Карлосом оба были на волосок от петли. Наверное, меня выручил инстинкт бывалого охотника: постепенно вырабатывается чувство опасности, как у диких зверей. Все-таки действия двуногих хищников, с которыми мне приходилось сталкиваться, более предсказуемы, чем поведение ягуаров или волков.
Так вот и получилось, что корабль на Кубу отплыл без меня, а я на следующее утро сидел рядом с постелью Карлоса. Ему полегчало, и я напоил его горячим шоколадом. Однако я никак не мог оставить ученого: нетрудно было представить, что с ним будет, когда выяснится, что еще один человек арестован за
