Пауза.
— Ты — головка от хрена. Головка от хрена.
— Джакомо…
— Никаких Джакомо. Молчи и слушай меня. Ты — дерьмо, Гвидо. Как будто у тебя здесь не было проблем… Что за дурь ты вбил себе в голову? Ты устраиваешь мне это дерьмо в Пьолтелло, ты притаскиваешь мне в управление типа, у которого крыша — святые в раю. Из-за тебя эти его святые меня поимели. Ты исчезаешь, не звонишь, неизвестно, где ты. Мне говорят, что ты в Гамбурге. А теперь мне звонят из Брюсселя, потому что ты не запрашивал разрешения, а там появились трупы…
— Один труп, Джакомо.
— Два трупа. Один в Гамбурге и один — там, где ты сейчас находишься. И ты там — в самой гуще, в центре обеих этих смертей. Что за хрень у тебя в башке? Теперь ты понимаешь, что это дерьмо?
Лопес слушал молча, готовый взорваться.
А Сантовито все не унимался:
— Нас здесь мало, мы все по уши в американцах, а ты идешь по своему долбаному следу… Он идет по следу! Я говорю тебе: есть риск, что Черноббио полетит к чертям, если случится что-нибудь. Если мы не проследим, а ты идешь по своему следу…
— Я иду по тому следу, по какому иду, Джакомо. А если я не буду по нему идти, можешь быть спокоен: что-нибудь в Черноббио действительно случится. Иди в задницу, Джакомо. Иди в задницу.
— Ты иди в задницу. Теперь ты вернешься в Милан, а дело, которое на тебя заведут в Брюсселе, — сам из него выпутывайся. Не приходи просить меня ни о чем. Ты понял?
— Это ты не понял. Хрен ты уйдешь из отдела расследований, и хрен осуществятся твои прогулки в политику, если что-нибудь случится в Черноббио. Практически я работаю, чтобы спасти твой зад, — и должен еще выслушивать твои нотации.
— Ты кормишься тут в конце каждого месяца, потому что слушаешь мои нотации. Ты понял? Это твоя работа. Ты должен их выслушивать. Мои нотации… Иди в задницу, Гвидо.
Пауза. Лопес немного отошел.
— И что теперь?
— А теперь я поговорю с руководителем брюссельского отдела расследований. Если есть проблемы, скажу, чтобы американцы им позвонили. Сделай мне одолжение: помолчи и предоставь мне отчет о том, что ты сделал и чего ты не сделал за эти дни. И возвращайся в Милан. Мы потом ее распутаем, после Черноббио, эту историю.
— Отчет я тебе должен составлять!..
— Отчет, именно. И садись на первый же самолет в Милан. Сделай мне одоление. Позвони мне, когда прилетишь. Завтра увидимся и поговорим с глазу на глаз.
Ему выдали разрешение на то, чтоб уйти, полчаса спустя. Вместе с разрешением — запрет на пребывание на бельгийской территории. Он успел составить отчет и должен был подписать свидетельские показания. Позвонил Вунцаму, объяснил ему все, поблагодарил. Вунцам был в унынии. У них не получилось. Они проиграли по всем позициям.
В 19:25 был рейс на Милан, в Линате. Его отвезли в аэропорт на машине. Через десять минут после того, как они покинули управление, затрещала рация. Они нашли «ауди» на парковке возле магазина распродаж за пределами Брюсселя.
В аэропорту, с телефона-автомата, он позвонил братьям Пруна. У него не получалось собраться с мыслями. Человек на «мерседесе» в Гамбурге — это тот же человек, что и на «ауди» в Брюсселе? Старик был кошмаром. Он представил себе аккуратную, чистую дырку посередине лба Карла М. Ребенок теперь потерян… Тот Пруна, который в данный момент следил за Лаурой, взял трубку, он был спокоен. Ничего не случилось. Весь день на работе, потом дома: сейчас девушка у себя в квартире. Он позвонил другому Пруна. Сообщать не о чем: Инженер оставался дома до позднего утра, потом обедал у парочки наркоманов («Девка была шлюха, Лопес. Богач вместе со шлюхой…»), а потом вернулся домой. Он попросил обоих Пруна продолжать слежку вплоть до полуночи.
Позвонил Лауре. Два гудка. Три гудка. Четыре. Потом:
— Алло?
— Привет. Это Гвидо.
— Э-эй… У тебя голос, как у мертвеца.
— Я мертвец практически…
— Где ты?
Теперь он мог говорить.
— В Брюсселе. Возвращаюсь в Милан.
— Гм… И этим голосом мертвеца инспектор Лопес хочет что-то спросить?
Молчание.
— Да. Можешь ли ты встретиться со мной?
Пауза.
— Да.
Пиццерия под домом Лауры, на улице Фриули. Лопес поедет на такси. Он позвонит ей по телефону между половиной десятого и десятью.
Папироски кончились. В аэропорту было жарко. Он снова увидел стеклянную стену, выходящую на аэродром: черная дыра, малюсенькие, блестящие, смутно движущиеся огоньки. Он попытался привести мысли в порядок, но у него не получилось. Перечел отчет для Сантовито.
Делать было нечего. Вунцам прав. Нужно дождаться Черноббио и постараться избежать катастрофы. Нужно играть на защиту.
Он увидел какого-то старика, вздрогнул. Это был не
Он прочел бумагу с предупреждением, врученную ему бельгийскими инспекторами, не понял ни слова.
Потом был объявлен рейс.
В 21:05 он приземлился в Милане.
Американец
БРЮССЕЛЬ
26 МАРТА 2001 ГОДА
19:40
В задницу. В задницу, в задницу, в задницу.
В задницу Старика. В задницу немецкого прихвостня, ребенка, шведку, Инженера, пакистанца, итальянского копа. Ишмаэль велик. Он велик.
Американец лежал на постели в комнате в служебных помещениях виллы. Он сделал это. Он очень рисковал, но он это сделал. Он прибыл на виллу вовремя. Он это сделал. Он надеялся поспать, но у него не получалось. Он дрожал из-за адреналина, содержащегося у него в крови. Ишмаэль велик. Ишмаэль велик. Ишмаэль велик.
Он позвонил связному в Брюсселе: номера и адреса по инструкции, непосредственно под графой
