Замысел складывался постепенно. Клемансо опирался на других членов церкви Ишмаэля — людей из Гамбурга, из Стокгольма. Не выплыло пока ни одного итальянского имени. Киссинджера должны были убить в Париже. Великий американский дуб должен быть повержен и будет повержен, «это наверняка». Но почему? Кто такой Ишмаэль, чтобы распоряжаться покушением на Киссинджера? Почему именно Киссинджер? Это бывший «сильный мира сего» и даже не первого ранга: не президент, а его советник… В Гамбург Клемансо действительно ездил (Лопес инстинктивно искал два билета на самолет в квартире на бульваре Распай, — они были там). А в Милане? Будет ли Ишмаэль покушаться на Киссинджера и в Милане тоже? В Черноббио? Не было никаких следов, указывающих на связь Ишмаэля с итальянской группой. И потом: с какой группой? У Лопеса не было того элемента, от которого можно было бы оттолкнуться. Он располагал единственной общей уликой: синяки. Синяки на разорванном теле Клемансо и синяки на трупе с улицы Падуи. Возможно, ритуалы. В Соединенных Штатах — облава на группу Ишмаэля во время чего-то вроде садомазохистского ритуала. В Франции — аналогичный ритуал. В центре всего — дети. Все было расплывчато, масса географических названий, имен людей. Киссинджер, педофилы, покушения, церкви. Это было слишком: слишком много элементов, слишком много данных, слишком много преступлений, слишком много перспектив, слишком много городов, слишком много тайн, которые не нанизываются одна на другую…

Он перечитал мейл. Ребекка отлично подходит на главную роль — на какую роль? Лопес пробормотал: «В задницу». Он поднялся в номер. У него было время на то, чтоб покурить травки, и он это сделал. Два часа спустя он был в аэропорту.

Сидя в самолете, он свысока наблюдал за ангельскими слоями сверкающих воздушных облаков и думал о том, что должен размышлять о чем-то глубоком, но ему не удалось; он все еще испытывал горечь, когда сошел с самолета — через бесконечные ряды кресел, глядя сквозь двойной пластик иллюминатора, размывчатый от царапин, — в Милане, в Линате.

Монторси почти не верилось. Пока Фольезе сыпал именами, датами, названиями мест, Монторси казалось, что он находится в самом центре совпадения, в самом центре сложного механизма цепочки интуитивных озарений.

Голос журналиста добрался до людей, связанных со шведскими спецслужбами. Фольезе раньше был женат. Его бывшая жена была как раз шведка. Он был знаком с ее друзьями, там, в Стокгольме, они остались в хороших отношениях. Время от времени они передавали ему информацию о персонажах, связанных с итальянскими спецслужбами. У журналиста в блокноте всегда есть что-нибудь в таком роде, сказал Фольезе. Информаторы за пределами Италии — чтобы понять, что происходит в Италии. И вот таким образом от шведских информаторов поступили эти данные. Международная ситуация постепенно ухудшалась. Кубинский кризис наглядно демонстрировал это. Конфликт с русскими разыгрывался также, и прежде всего в Европе, — также, и прежде всего в Италии, с участием КПИ, которая насчитывала наибольшее число членов сравнительно с другими коммунистическими партиями Европы, и главным образом с участием самого могущественного в государстве человека, Энрико Маттеи, который балансировал между интересами США и СССР. Американцы не только разместили в Италии впечатляющее количество своих агентов. Они не только организовывали штаб-квартиры. Не только налаживали координацию с военными базами. Они были готовы организовать что-то вроде гражданской вербовки. Что-то вроде религии, насколько стало известно из последних уточнений, во время последних бесед со шведскими друзьями. Светская религия — в общем, секта. Которая заведет досье на итальянских адептов, соберет информацию об их друзьях, об их знакомых. Которая будет использовать в своих целях каждый голос, любые средства, какие только приходят на ум. Группа, которую нужно «пересадить», ex novo, подальше от ватиканских кругов. Субсидировать, устроить так, чтоб она разрослась. Нечто, что в подходящий момент сможет преобразоваться в оппозицию высокого уровня. В первое время она будет только поставлять американцам информацию. Практически опорный пункт — подвижный, действующий на самой территории. Организация вне всяких подозрений. В ходе второй фазы эта свободная ассоциация может легко трансформироваться в силовую группу, влиять на политические процессы, диктовать свои условия на высоком уровне. Они все просчитали. Связные в Стокгольме открыли ему, что американцы готовы были