не изучал это дело. Однако наверняка тут замешан журналист из «Коррьере», Итало Фольезе, которого нашли мертвым в окрестностях Милана. Операция Ишмаэля отлично удалась. Единственное пятно — этот инспектор отдела расследований, который может наломать дров. Вот тут я не понимаю. Они должны были убрать вас, Монторси. А вместо этого убили вашу жену. Какой в этом смысл? Что-то тут не сходится…
Маура. Белое пламя в памяти. Монторси водил указательным пальцем по краю своего бокала.
— Оставим в стороне вопрос о соответствиях. Я скажу вам все, что возможно сказать, после. Перейдем к сегодняшнему дню. Как вы себе это видите? Удивите меня снова.
Лопес смочил глотком пива кашицу сухой слюны во рту.
— Отправной точкой является Черноббио — здесь, у нас, в Италии. В действительности отправной точкой является кое-что раньше Черноббио — Париж. Есть эта секта, которая имеет отношение к Ишмаэлю. О секте говорится в рапорте АНБ — организации, занимающейся глобальным контролем, которая теперь находится в подчинении у ЦРУ. Покушение на Генри Киссинджера в Париже. Неудавшееся покушение. Киллер — ничтожество, некий Клемансо. Выходец из «Сайнс Релижн». В его доме найдены свидетельства его контактов с группой Ишмаэля. В Милане тем временем — труп на улице Падуи. Казалось бы, новое дело очень далеко от игр Ишмаэля. Но это не так. Делом об убийстве на улице Падуи начинаю заниматься я. Мне удается связать труп с улицы Падуи с Клемансо, исполнителем неудачного покушения в Париже. Я устанавливаю личность убитого — некий Терцани. Он тоже имел контакты с «Сайнс Релижн» и ушел оттуда. Я нахожу связь с Ишмаэлем. В этот момент я устанавливаю некие определенные знаки деятельности Ишмаэля. Я понимаю, что речь идет о своего рода церкви — у нее свои особенные ритуалы, некоторым образом связанные с эротической практикой. На трупах Клемансо и Терцани присутствуют следы насилия: синяки, раны от ударов хлыстом, растяжение анального отверстия. Мне удается связать ритуалы Ишмаэля с деятельностью группы, которая вращается вокруг садомазохистского общества. Я проникаю на их встречу. Появляется ребенок. Я устраиваю полицейскую облаву.
Монторси — во рту «житан», раздражающий дым.
— Тут вы меня разочаровали, Лопес. Здесь вы плоховато проявили себя.
— Да, я ошибся. А вы откуда знаете?
Горький дым «житан».
— Я знаю все шаги, которые вы предприняли, Лопес: или потому, что и я там тоже был, или потому, что нас об этом проинформировали.
— Да. Обычная история со спецслужбами.
— Спецслужбы делят с Богом одно общее качество и отличаются от него в другом: как Бог, они знают все, в отличие от Бога они ничего не создали. И все же Европейское агентство — это больше, чем спецслужбы. Так же как АНБ — это больше, чем ЦРУ. Вернемся к вашей ошибке, Лопес. К садомазохистскому собранию.
— Да. Тут я ошибаюсь, скажем так. Я теряю ребенка. Мне не удается остановить человека, который увозит его. Мне не удается устроить слежку за ним. Я должен заниматься допросами. На шефа оказывают серьезное давление представители политических кругов. Мне не удается разобраться, где здесь спецслужбы, где политический уровень, а где — Ишмаэль. Инженер, тот тип, что организует эти собрания, сотрудничает со спецслужбами, но я готов допустить, что мы имеем дело с важным для Ишмаэля человеком. Ритуалы Ишмаэля проводятся в рамках такого рода собраний, притом что большая часть присутствующих об этом не знает. Так было в Соединенных Штатах. Так было в Париже. Так происходит и в Милане. Однако наверняка можно утверждать, что Ишмаэль отдал приказ принести ребенка в жертву, чтобы подготовить вторую фазу своей операции — покушение. Теперь мы знаем, что жертвой уготовано было стать Киссинджеру. И тут я тоже не понимаю: Киссинджер должен был умереть в Париже, и если Ишмаэль действует после жертвоприношения, то какое жертвоприношение было перед покушением в Париже?
Монторси потушил сигарету и улыбнулся.
— Возможно, Киссинджер не должен был умереть в Париже. Вы еще не привыкли к поведению Ишмаэля. Он использует свою грамматику — внешне… как бы это сказать?.. противоречивую. Вы научитесь в свое время, Лопес. Оставьте в стороне вопрос о соответствиях. Дальше.
— Ну, из Милана в Гамбург. На следующий день после похищения ребенка выясняется, что педофилы решили обделать одно дело в Гамбурге. Намечается некий обмен. Товар — дети. Посредник — одна шведка, которая, как это следует из материалов дела, связана с Ишмаэлем. Я еду в Гамбург. С этим обменом мы сели в лужу. Ничего не происходит. Полиция готовит операцию и остается с пустыми руками. Обмен происходит в другом месте. Шведка Ишмаэля встречается с человеком, который забрал ребенка из Милана.
У Монторси расширились ноздри, он покачал головой.
— Тут ошибку допустили мы…
— Какую ошибку?
— С этим обменом детьми. Мы тоже там попали впросак. От нас ускользнула прямая связь между шведкой и Ишмаэлем: мы думали, что она — маловажная фигура и что зерном всей истории является славянин. Мы думали, что Ишмаэль опирается на организованную преступность. У славянина были контакты с Ишмаэлем и с организованной преступностью. Я разместил своих людей в порту, поблизости от славянина, который должен был заниматься обменом.
Лопес:
— Значит, люди, с которыми встречался Льюба в доке 11, были агенты Ишмаэля.
— Мы все ошиблись в этой истории. Я, вы. И Ишмаэль тоже.
Усмешка Монторси: морщина, скривившая рот и глаза.
— Ишмаэль никогда не ошибается, Монторси. Уже давно он не делает ошибок. Все, что нам удается сделать, — это отсрочить результаты его действий. Продолжайте свою историю. До сего момента все точно.
Еще один глоток пива, во рту — все большая горечь.
— Мне повезло в Гамбурге, потому что я встал на след Ребекки, шведки Ишмаэля. Ребекка встречается с человеком, у которого ребенок. Мне
Монторси:
— Его убил я, этого человека с улицы Падуи. И вы правы. Американец загримировался, чтобы быть похожим на него. Мы оба потерпел неудачу: я принял Терцани за Американца, а вы приняли Американца за Терцани.
Лопес, открыв рот:
— Вы убили Терцани, думая, что это Американец?
Монторси, с тенью смирения на лице:
— Да, это старый трюк с двойником. Дело в том, что мы действовали в спешке и практически шли на ощупь, в темноте. Мы засекли пристанище Американца, и когда он показался на улице, я убрал его. Но это был не Американец, это был Терцани.
— Значит, это вы были в отделе судебной медицины. Мнимый полицейский, который забрал заключение о вскрытии. Вы были там, чтобы удостовериться, действительно ли устранили нужного человека.
Монторси кивнул.
— Продолжайте, Лопес. О том, что с вами приключилось в Гамбурге, я знаю из отчетов. Мы контролировали команду Вунцама.
— Да. В этом месте мы тоже допустили ошибку. Американцу удалось сбежать от нас. Вы, должно быть, знаете об этом из отчетов: немецкому инспектору, который вместе с мной следил за Ребеккой, не поздоровилось. Потом обнаружили труп Ребекки. В этот момент я все поставил на нашего человека, Американца: это он повезет ребенка в пункт назначения.
— А вы откуда знали о пункте назначения, Лопес?
— Прослушивание телефона Ребекки. Вы об этом ничего не знаете, Монторси?
— Какое прослушиваение?
Лопес засмеялся. В первый раз с тех пор как увидел эти брызги крови на стенах ISPES.
— Он вас оставил в дураках. Вунцам оставил вас в дураках. Он умолчал о прослушивании. Вы чуть пониже Бога, вы, в спецслужбах…
