Глаза сэра Ричарда, перебежавшие с потолка на Джиллиан, выпучились от удивления. Перемена в выражении его лица от скорее снисходительного одобрения к изумлению, граничащему с недоверием, была разительна. Адам сразу понял, что вассал Джиллиан был очень доволен разыгравшейся перед ним сценой. Видимо, червячок сомнения, который все еще точил сэра Ричарда относительно смерти Невилля, наконец, исчез. Адам хотел бы быть так же уверен в невиновности Джиллиан, как сэр Ричард был уверен в его невиновности.

Неожиданное появление сэра Ричарда остудило страсть Адама. Жар сменился противным холодком. Он вдруг вспомнил, что нож был вонзен в грудь уже мертвого человека. На это указывало недостаточное кровотечение из второй раны. Именно об этом Адам хотел сообщить сэру Ричарду. Но молотить ножом по трупу было неоправданной жестокостью, которую Адам не хотел бы связывать с характером Джиллиан.

Сэр Ричард снова прокашлялся и хриплым голосом произнес:

– Это был очень умелый удар, миледи.

– Значит, должно быть, Господь направлял мою руку, – сдержанно ответила Джиллиан. Она понимала, что сэр Ричард не собирался задавать неодобрительные или язвительные вопросы насчет ее взаимоотношений с Адамом. – В том, куда наносить удар, я разбираюсь не лучше, чем вы в вышивании, сэр Ричард.

Когда смысл сказанного проник в голову Адама, настала его очередь вытаращить глаза. Что с ним происходит, размышлял он, что он всегда приписывает Джиллиан всякое зло? Откуда она могла знать, что тот человек уже умер после первого удара? Он рассмеялся вслух над собственной глупостью. Катберт, приободренный мирным течением беседы и смехом Адама, осторожно вошел в палатку с кожаным мехом, наполненным теплым вином, который он поставил перед Джиллиан, широко раскрытыми глазами смотревшей на такую большую посудину.

– О, благодарю вас, Катберт, – тихо сказала она, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Джиллиан могла только предположить, что либо воины не догадались принести кружку, либо Катберт полагал, что ей будет в каком-то смысле неприлично пить из кружки, которой пользуются простолюдины. Запах вина напомнил Джиллиан, что она ничего не ела со вчерашнего дня. В ней проснулся голод.

– Спасибо вам, – повторила она, потянувшись к меху. – Может быть, вы еще найдете для меня немного хлеба и сыра, или холодного мяса, или еще чего-нибудь? Я так голодна.

Когда Катберт вернулся с половиной буханки черствого черного хлеба и куском сыра, Адам проинструктировал его, как приготовить носилки для Джиллиан. Услышав это, она горячо возразила, что это очень замедлит их передвижение и что ее ушибам тряска в носилках будет причинять еще больше боли, чем езда в седле.

– Я могу ехать верхом, – настаивала она. – Уверяю вас.

Сэр Ричард снова удивился. Он уже начинал привыкать к выносливости леди Джиллиан, но все же не смог удержаться от возражений.

– Вы пережили столько страхов, миледи, и устали. Может быть, мы лучше еще на денек задержимся и позволим вам отдохнуть и набраться сил?

– Это слишком рискованно, – ответил Адам. – Очень похоже, что де Серей удрал в Льюис, но мы не можем быть в этом уверены. Возможно, он сделал круг, чтобы получить подкрепление в Непе и наброситься на нас. У нас достаточно людей, чтобы отбить их атаку, но я не хочу, чтобы Джиллиан оказалась на поле битвы. Думаю, лучше будет перевезти ее в Трули-Хилл, который в двенадцати-четырнадцати милях отсюда, и оставить там с сэром Хью…

– Нет! – крикнула Джиллиан и, оторвавшись от еды, схватила Адама за рукав. – Нет, не оставляйте меня там! Я могу ехать, клянусь. Я не причиню вам больше неприятностей. Я…

– Джиллиан, – прервал ее Адам, взяв ее за руки. – Ты никогда не причиняла мне неприятностей. Это я виноват, что оставил тебя без защиты. Если бы я не…

– Давайте не тратить время и силы на пустые сожаления, – предложил сэр Ричард, не дав Адаму досказать, что его главным сожалением была невозможность убить Осберта. – Вы правы: нам нужно двигаться дальше, хотя, по правде говоря, я не верю, что у де Серей хватит смелости вернуться. Большая опасность состоит в том, что он расскажет людям похрабрее себя, что мы путешествуем в этих краях, но не уточнит, насколько мы сильны.

Адам кивнул.

– Да, для нас совершенно бессмысленно ворошить осиное гнездо. Если мы уйдем… Но я надеялся сегодня добраться до Олресфорда, но не думаю, что Джиллиан способна выдержать такой путь.

– Я способна, – с жаром возразила Джиллиан. – Я способна. Давайте отправляться прямо сейчас, я готова.

Она тут же встала, замирая от страха, что покачнется или как-нибудь иначе выкажет свою слабость. Однако, к ее собственному удивлению, она чувствовала себя прекрасно, если не считать синяков и ссадин, которые получила, упав с лошади и прокатившись по склону холма. Потрясенный, сэр Ричард так и застыл с раскрытым ртом. Адам не отреагировал никак. Он знал: раз Джиллиан сказала, что не хочет оставаться, она будет вести себя, как обычно. Однако его все-таки беспокоили ее слабость и постоянное удивление сэра Ричарда из-за того, что она не падает в изнеможении после каждого приключения.

Ему уже и раньше приходила в голову мысль, что плоть Джиллиан может оказаться слабее ее духа. Ее воля очень сильна, но нельзя быть уверенным, что плоть ее справится с ожидаемыми трудностями без неприятных последствий. Если это так, то проблему нужно решать со всей деликатностью. Как Джеффри оскорбило бы, если бы Адам слишком откровенно попытался помочь ему решить задачу, которая превосходила его физические возможности или затруднялась из-за его хромоты, Джиллиан тоже обидится, если он как-нибудь подчеркнет ее слабость.

– Ты собираешься пройти пешком всю дорогу? – спросил он небрежно, словно шутя.

Джиллиан остановилась у самого выхода из палатки. Она с радостью пошла бы пешком, если это было необходимо, чтобы остаться рядом с Адамом, но понимала, что это шутка.

– Моя кобыла в аббатстве… и Кэтрин тоже, – задиристо сказала она. – Туда я смогу дойти.

– Да, – согласился Адам, усмехаясь. – Но чем тратить время или отнимать лошадь у одного из наших всадников, которая так или иначе вряд ли тебе подойдет, думаю, будет лучше, если повезу тебя перед собой в седле.

Вместо того, чтобы обидеться, Джиллиан просияла от удовольствия.

– О, конечно, – сердечно согласилась она.

Адам собирался только довезти ее до аббатства, рассчитывая за это время оценить ее силу и способность ездить верхом. Радостное согласие Джиллиан на его предложение раскрыло ему глаза на то, что до сих пор не приходило ему в голову. Она могла бы быть все время в его объятиях, и если он сможет найти повод остановиться ненадолго, они смогут хотя бы поцеловаться и поговорить, даже если не найдется возможности получить полное удовлетворение.

В конце концов, Адам довез Джиллиан до самого замка сэра Эдмунда. Это была горькая радость, поскольку они оба понимали, что не смогут достичь кульминации страсти, которую пробуждали друг в друге. К счастью, это их не слишком мучило, потому что усталость от долгой езды и более настоятельная потребность представить в наилучшем свете дело Джиллиан перед горячим молодым вассалом остудили потребность в плотском удовлетворении. История с похищёнием Джиллиан оказалась очень к месту и сыграла полезную роль, когда она слезла с лошади. Поскольку сэр Эдмунд и так уже испытывал симпатию к юному королю, не требовалось много времени, чтобы убедить его принести присягу Джиллиан, а через нее – Адаму, а через него – королю Генриху. Наоборот, гораздо труднее оказалось охладить пыл сэра Эдмунда. Он горячо высказывался за то, чтобы срочно собрать побольше людей и начать кампанию по очищению края от мятежных сил. Поскольку центром этих сил был огромный замок Винчестер, где ныне правил второй по влиянию мятежник Саэр де Квинси, эта идея выглядела, мягко говоря, неразумно. Чтобы захватить Винчестер, потребовались бы тысячи и тысячи воинов, и задолго до того, как это привело бы к успеху, де Квинси привел бы армию, чтобы снять осаду. Если бы Пемброк и король могли оказать поддержку подобной атаке, это могло бы еще иметь какой-то смысл. В противном случае это стало бы самоубийством.

Хотя Адам был на несколько лет младше сэра Эдмунда, воспитание в доме Роберта Лестерского оказало на него очень сильное влияние. Он хорошо разбирался, что возможно и что невозможно с военной и политической точек зрения. И все-таки он был молод. Его сердце откликалось на предложение сэра Эдмунда,