вежливости аббату, избавив его самого от проблемы общения со святым отцом.
С воинами, конечно, в аббатство идти было нельзя. Катберту и двум другим командирам было приказано вести отряды на юго-запад до какого-нибудь открытого места, где они смогут разбить лагерь, в то время как Джиллиан, Адам, сэр Ричард и сэр Эндрю предстанут перед аббатом.
Они были приняты милостиво и сразу же получили позволение поохотиться. Служке было велено проводить их к лесникам. Мужчины попрощались и уехали охотиться, хотя солнце уже клонилось к горизонту и начинать травлю зверя было, пожалуй, поздновато. Летом звери днем прячутся; зимой, однако, им порой приходится добывать пропитание и в светлое время суток. Так или иначе, настаивал Адам, времени у них немного. Разумнее попытаться застигнуть оленя за вечерней кормежкой, чем ждать до рассвета. Кроме того, в лесу где-нибудь обязательно найдется охотничий домик, чтобы переночевать. Сэр Ричард вздохнул. Он-то рассчитывал на приличный ужин и теплую постель. Вздох, однако, был снисходительный, и сэр Эндрю тоже не имел ничего против энтузиазма Адама. Он сам был страстным охотником. Во всяком случае, никто из них не связывал желание Адама поохотиться с его потребностью отдалиться от Джиллиан.
Джиллиан немного встревожилась, когда ее оставили в компании аббата. Адам не понимал, насколько ограниченным был ее жизненный опыт. Однако аббат не придерживался мнения Адама о том, какой должна быть хорошая женщина. Он не ожидал многого от ума и способностей Джиллиан. Поэтому он адресовал ей несколько добрых слов, которым она внимала в скромном молчании. Видимо, так и надлежало себя вести приличной молодой леди, поскольку аббат остался доволен и показал это, чем очень ее успокоил. Потом он высказал догадку, что она, должно быть, очень устала и хотела бы отдохнуть. Вызванный приор молча проводил ее в маленький аккуратный домик, отделенный от аббатства воротами и стеной, на особой территории, предназначенной для гостей женского пола. Джиллиан с чувством благодарности укрылась в этой тихой гавани. Она действительно очень устала и была рада немного поспать на чистых простынях.
Джиллиан проснулась спустя несколько часов, поужинала присланными монахами яствами – они ведь не могли пригласить женщину в свою трапезную, и затем с ужасом осознала, что ей абсолютно нечего делать. От этой нежданной свободы ее мозг немедленно попал в свой привычный круговорот надежды и страха. Если Адам любил ее, неужели он не мог уделять ей чуть больше внимания? Она тут же укорила себя за эту мысль, напомнив себе, что его усиленное внимание превратило бы ее в шлюху в глазах ее же вассалов.
Логика, однако, не самая убедительная вещь для женщины, которая жаждет поцелуев и ласки сильных рук. Джиллиан знала, что ее не волнует ничье мнение, кроме Адама. Если бы он только захотел, она бы с радостью появилась на людях с непокрытой головой. А раз он этого не хотел, возможно, у него были другие резоны, кроме ее чести. Вероятно, есть какая-нибудь другая женщина, чьи деликатные ушки он не хотел бы замарать сплетнями о том, что у него появилась любовница. Он отказался от женщины в замке сэра Эндрю. Означало ли это, что он все еще сыт ее любовью? Означало ли это, что он беспокоился о ней, не желая обидеть ее? Или все это было ради какой-то милой особы, которой он принадлежал? Наверняка, думала Джиллиан, если бы это было ради нее самой, он бы за эти дни больше смотрел на нее, больше разговаривал с ней.
Застряв на мыслях об этом, Джиллиан издала нетерпеливое восклицание. Нелепо сидеть в этой крохотной голой комнатке, нагоняя на себя тоску, в то время, как она должна подпрыгивать от счастья. Бог знает, возможно, очень скоро ее постигнет настоящее несчастье, но, пока она может наслаждаться, она будет радоваться. Джиллиан встала и взяла плащ. Если женщинам запрещено гулять по монастырю, где-то должно быть место, отведенное специально для гостей.
Предположение Джиллиан оказалось правильным. Сразу за домиком располагался небольшой сад, протянувшийся вдоль стены аббатства. Он был унылый и увядший, но Джиллиан нашла, что посмотреть: как расположены саженцы, как обложены соломой корни многолетних растений. Она внимательно наблюдала за этими приготовлениями, поскольку монахи славились как замечательные садовники, а огороды и сады Тарринга были теперь на ее совести. Ее саму немного удивило, как чувство ответственности усилило ее интерес к делу, и продолжала осмотр, пока совсем не стемнело. Она могла бы побродить и дольше, но услышала, как через ворота проехали всадники. Джиллиан не успела их разглядеть, но предположила, что вернулись Адам со спутниками. Она поспешила в приготовленную для нее комнату, чтобы убедиться, что там все чисто и приготовлено к приходу гостя. Наверняка он сейчас придет к ней… Наверняка? Но никто не пришел.
Осберт де Серей приказал своему отряду расположиться лагерем в полумиле к северу от аббатства. Они только что миновали деревню, так что его люди не возражали. У них были свои методы устраивать себе комфортный отдых, а господин, не делая никаких попыток обеспечить их благосостояние, не спрашивал, чем они занимаются, оставляя их без присмотра.
Сам Осберт в сопровождении Жана и Пьера отправился в аббатство и проехал через ворота как раз перед тем, как их собирались закрыть на ночь. Обед давно миновал, а аббат был занят вечерними молитвами, но приор любезно принял Осберта и распорядился, чтобы ему нашли что-нибудь поесть.
Приор дружелюбно балагурил, извиняясь за недостаточную роскошь сумрачной трапезной и жалуясь на недостаток общества. Зимой путешествуют немногие, заметил он, особенно в эти нелегкие времена, но у них есть еще гости. Жаль, что Осберт не прибыл на несколько часов раньше – тогда он смог бы составить компанию сэру Адаму, сэру Ричарду и сэру Эндрю, которые отправились на охоту. Тусклого света двух свечей хватало, чтобы вкушать пищу, но было недостаточно, чтобы приор заметил, как побледнел Осберт. Само имя Адам встречалось достаточно редко среди знати, а в сочетании с сэром Ричардом и сэром Эндрю в этих краях могло означать только Адама Леманя. Однако, пока Осберт дожевывал, он успел оправиться от шока и сообразить, что Адам уехал на охоту.
Он настолько справился с собой, чтобы спросить у приора, когда ожидается возвращение гостей. Приор заметил, что голос Осберта изменился, но предположил, что тот подавился едой, и сказал с сожалением, что они, наверное, вернутся завтра не раньше полудня. Раз они не вернулись засветло, то, наверное, остались ночевать в охотничьем домике и продолжат охоту на рассвете. Вздох облегчения Осберта был неправильно понят этой доброй душой как знак сожаления, и он покопался в памяти, чтобы найти какие- нибудь слова утешения для расстроенного Осберта. Тут глаза его просветлели.
– Здесь осталась леди, в женском домике у южных ворот, – с надеждой произнес он. – Я уверен, что леди Джиллиан была бы рада побеседовать с вами, если вы составите ей компанию.
– Леди Джиллиан? – выпалил Осберт. – Я… я не хотел бы навязываться… Видите ли, уже темно… Я замерз и устал, а леди… Она, должно быть, тоже устала и пожелала лечь пораньше.
Джиллиан! Джиллиан здесь! Тысяча самых разных эмоций крутилась в голове Осберта, но ему нужно было побыть несколько минут одному, чтобы решить, что делать. Приор пожалел, что гостю не понравилось его предложение, но больше предложить было нечего. Он жалел, что вообще заговорил о леди. Осберт был теперь явно в смущении и замешательстве. Лучше извиниться и уйти, чтобы дать гостю прийти в себя. Осберт равнодушно кивнул, едва заметив уход приора, – его мозг был полностью занят этой удивительной игрой случая.
Вопрос заключался лишь в том, счастливый ли это случай или нет. И как воспользоваться им? Хотел ли он возвращения Джиллиан? Осберта бросило в жар. Девчонка была лакомым кусочком, даже накачанная зельем и совершенно пассивная, но сейчас это не имело значения. Окажется ли она полезной? И сможет ли он увезти ее, не подвергая опасности себя? Последний вопрос был самым важным, и после некоторых раздумий Осберт решил, что это возможно. Он не мог увезти ее этой ночью, так как, если он выведет лошадей из стойла, это вызовет излишнее любопытство, но возвращения Леманя ожидали только после утренней охоты. Если Осберт выедет перед самым рассветом, что было вполне естественно, он сможет, не привлекая ничьего внимания, забрать с собой Джиллиан.
Оставив на столе беспорядочно разбросанные объедки, Осберт вышел посоветоваться со своими приспешниками. Жан отправился осторожно разведать обстановку, пока Осберт продолжал размышлять, стоит ли добыча риска. Безопаснее всего было бы просто убить Джиллиан, но, к несчастью, он назвал монахам свое настоящее имя, и его, безусловно, обвинят в ее смерти. Это лишит его всякой возможности домогаться земель Невилля, поскольку церковь запрещает наследование владений жертвы убийцей. Это означало, что ему придется тащить ее с собой в добром здравии, а сопротивляющаяся женщина – большая помеха в дороге.
Осберт очень злился на Адама. Он рассчитывал, что Адам убьет Джиллиан, чтобы облегчить себе
