сопротивление выдвиженчеству в аппарате, борьба против молодых специалистов и их затирание». «Если раньше, — замечает Ежов, — все эти факты казались разрозненными и ничем не связанными попытками со стороны представителей отдельных групп специалистов в отдельных учреждениях оказать то или иное сопротивление, то сейчас на фоне раскрытой вредительской организации кондратьевцев эта разрозненность исчезает, и отдельные попытки выливаются в единую целеустремленную систему».
Другим направлением деятельности так называемых вредителей стала их «бешеная борьба» против реформы высшей школы, и в частности, против создания узкоспециализированных учебных заведений. С этим направлением «вредительской деятельности» справиться было, видимо, не очень сложно, поскольку, как явствует из приводимых в статье фактов, «вредители» и не думали скрывать своих взглядов.
Например, профессор Московской сельскохозяйственной академии им. Тимирязева А. Г. Дояренко («один из наиболее крупных вождей правой профессуры») совершенно открыто заявлял, что реорганизация сельскохозяйственного образования — это упразднение высшей школы и что узкая специализация сельскохозяйственных вузов дает не высокообразованных специалистов, а техников. Другой «вредитель» — профессор А. С. Саноцкий из Белорусской сельхозакадемии утверждал: «школа [высшая] должна дать широкое энциклопедическое образование. Специалист сам складывается в жизни. Крестьянское хозяйство — сложный организм, требующий проявления основательных общих знаний».
Или вот еще высказывание «классового врага»: «Основная масса работников, переходящая на протяжении хозяйственного года в силу сезонного характера с/х производства от одной производственной функции к другой, должна иметь производственную подготовку по нескольким отраслям сельского хозяйства».
«Такова точка зрения вредителей на тип специалиста, — подытоживает Ежов приводимые им примеры и добавляет: — Кондратьев, Дояренко и др. арестованы, но корни кондратьевщины еще есть в наших земорганах, научных учреждениях и вузах. Перед нами стоят громадные задачи по окончательному выкорчевыванию этих корней кондратьевщины. Об этом, — пообещал он, — мы поговорим в следующей нашей статье».
Однако продолжить разговор не удалось. Ежова ждала новая, гораздо более ответственная работа, так что о каких именно «громадных задачах по выкорчевыванию вредителей» автор собирался им рассказать, читатели журнала так и не узнали.
Глава 10
Снова в аппарате ЦК
Конец 1930 г. ознаменовался серьезными перестановками в верхних эшелонах власти. Сложившаяся к этому времени ситуация позволяла нанести еще один, на этот раз окончательный, удар по так называемой правой оппозиции, завершив тем самым ее разгром, начатый в прошлом году. Тогда из состава Политбюро был выведен «застрельщик и руководитель правых уклонистов» Н. И. Бухарин, в июле 1930 г. на XVI съезде партии не был избран в состав Политбюро другой лидер «правых» — М. П. Томский, а теперь наконец появилась возможность избавиться и от последнего представителя правых в Политбюро — А. И. Рыкова.
Занимавший должность председателя правительства, называвшегося тогда Советом Народных Комиссаров (сокращенно Совнарком, или СНК), Рыков, хотя и не мог уже открыто противиться сталинскому курсу на форсированную индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства, однако и порывать публично со своими «ошибочными» взглядами тоже не спешил. Атмосфера скрытой оппозиционности царила и в подведомственных ему учреждениях Совнаркома, отвечающих за экономическую политику правительства.
Учитывая высокий авторитет Рыкова в партии и стране, его большой профессиональный опыт (в СНК он работал уже девять лет), Сталин терпеливо сносил его присутствие рядом с собой, ожидая, когда представится случай решить эту кадровую проблему.
Такая возможность обозначилась летом 1930 г. Как уже говорилось, ОГПУ арестовало в это время очередную группу «вредителей» из числа так называемых буржуазных специалистов, которые на этот раз оказались работниками различных подразделений Совнаркома и научно-исследовательских учреждений, обслуживающих правительство. Уже упоминавшийся в предыдущей главе Н. Д. Кондратьев возглавлял Конъюнктурный институт, еще один арестованный, В. Г. Громан, был членом президиума Госплана СССР, П. А. Садырин — членом правления Госбанка СССР и т. д. Не исключено, что все эти аресты были заказными с самого начала, поскольку Сталин, испытывавший в тот период острую нужду в материалах, компрометирующих руководство Совнаркома, вполне мог дать ОГПУ соответствующее поручение.
По распоряжению Сталина брошюру с выдержками из показаний арестованных разослали широкому кругу руководящих партийных, советских и хозяйственных работников, и теперь можно было уже приступать к прямой атаке на Рыкова.
«Я думаю, — писал отдыхающий в Сочи Сталин секретарю ЦК ВКП(б) В.М. Молотову в августе 1930 г., — что следствие по делу Кондратьева — Громана — Садырина нужно вести со всей основательностью, не торопясь. Это дело очень важное… Не сомневаюсь, что вскроется прямая связь… между этими господами и правыми (Бух[арин], Рыков, Томский)»{85} .
В письме тому же адресату от 13 сентября 1930 года Сталин переводит разговор уже в практическую плоскость:
«Центральная советская верхушка больна смертельной болезнью. СТО [Совет Труда и Обороны, тоже возглавляемый Рыковым] из делового и боевого органа превратился в пустой парламент. СНК парализован водянистыми и по сути дела антипартийными речами Рыкова… Ясно, что так дальше продолжаться не может. Нужны конкретные меры, какие, — расскажу по приезде в Москву»{86}.
Однако дожидаться возвращения в Москву Сталин не стал и в очередном письме к Молотову разъяснил свои намерения:
«Надо… прогнать Рыкова и его компанию. Это теперь неизбежно. Нельзя больше терпеть эту гниль на советско-хозяйственной верхушке. Но это пока между нами»{87} .
И наконец, 22 сентября 1930 г. сталинский план обретает уже законченный вид:
«Вячеслав!
1) Мне кажется, что нужно к осени разрешить окончательно вопрос о советской верхушке…
а) Нужно освободить Рыкова и Шмидта [заместитель Рыкова] и разогнать весь их бюрократический консультантско-секретарский аппарат.
б) Тебе придется заменить Рыкова на посту Пред[седателя] СНК и Пред[седателя] СТО. Иначе — разрыв между советским и партийным руководством. При такой комбинации мы будем иметь полное единство советской, и партийной верхушек, что, несомненно, удвоит наши силы» {88}.
Со второй половины октября 1930 г. на верхних этажах советской хозяйственной пирамиды начинаются крупные кадровые подвижки, в ходе которых члены команды Рыкова постепенно заменяются
