дисциплинарного или защитного характера. Такие старые волки, как Капоне, Багс Моран или О'Доннелы, больше между собой не воевали никогда. Они поняли наконец слова Макси Эйзена: «Мы ведем себя, как дураки, убивая друг друга копам на потеху».

Над жестокой резней гангстерских войн реяло кровавое знамя Аль Капоне. К концу зимы 1927 года, несмотря на враждебность Багса Морана и частые всплески недовольства в рядах сицилийцев, прежний бруклинский громила стал непревзойденным авторитетом преступного мира Чикаго. Более того, его известность приобрела такие масштабы, что знаменитая семитонная бронированная машина, в которой сидел коротышка гангстер на шелковых подушках с большой сигарой во рту и кольцом с бриллиантом на пятьдесят тысяч долларов на левой руке, стали одной из главных достопримечательностей города; туристическая поездка в Чикаго считалась неудавшейся, если за ее время ни разу гостю города не встретился автомобиль Капоне. Достаточно было шепотка «Капоне едет!», чтобы движение остановилось и тысячи любопытных горожан вытянули шеи. В Сисеро гиды в экскурсионных автобусах показывали туристам кабак «Готорн», именуя его «замком Капоне».

За три-четыре года бытности Капоне криминальным боссом второго по значимости города Америки его слава распространилась по всему свету. Европейские журналисты ехали за четыре тысячи миль, чтобы взять у него интервью; он получал письма от поклонников и поклонниц с Востока, из Африки и Австралии и практически изо всех стран Европы. Одна женщина написала ему из Лондона с предложением оплатить его поездку в Англию, если он приедет к ней и убьет ее соседей. Наверное, ни о ком в мире не говорили и не писали столько, сколько о Капоне, и уж стреляли в него точно больше, чем в кого-либо другого. Он был героем множества книг, в большинстве своем сентиментальных и недостоверных. С печатных станков сходили романы, биографии, исторические и психологические исследования, журнальные и газетные статьи, даже стихи, посвященные Аль Капоне; его манера поведения и разговора запечатлена в различных спектаклях и кинофильмах.

Ходили легенды о том, с каким размахом он тратит деньги – полмиллиона долларов на свое роскошное имение под Майами во Флориде; его бронированный автомобиль стоил двадцать тысяч; девушкам- гардеробщицам он никогда не давал меньше десяти долларов, а мальчикам – разносчикам газет – меньше пяти; минимальный размер чаевых официанту у него составлял сто долларов; с собой же на карманные расходы он всегда носил по пятьдесят тысяч и тратил их на что попало. Ходили легенды и о его небывалой щедрости – на рождественские подарки он ежегодно тратил более пятидесяти тысяч долларов. Своим близким друзьям он в любое время пог подарить пояс с бриллиантовой пряжкой или портсигар из чистого золота, инкрустированный драгоценными камнями. Своих наймитов из числа политиков он развлекал на изысканных банкетах и следил за тем, чтобы их подвалы были полны лучшим шампанским. Говорят, что он крайне сочувственно относился ко всем несчастным и каждую зиму отдавал приказы угольным складам и магазинам Сисеро предоставить одежду, продукты и уголь беднейшим семьям города. Ходили легенды и о его страсти к азартным играм – он делал ставки по пятьдесят и по сто тысяч на один кон и уж никогда не ставил меньше тысячи, если только играл не с друзьями, которые находились «не при деньгах». Как-то раз в Готорне от выиграл триста пятьдесят тысяч за два дня, а в другой раз в Новом Орлеане за один вечер просадил шестьсот тысяч. В 1928 году он как-то подсчитал, что с момента своего появления в Чикаго в 1920 году успел потратить семь миллионов долларов.

Но Капоне мог себе все это позволить, потому что его личное состояние оценивалось в сорок миллионов долларов, и правил он криминальной империей, валовой доход которой составлял более ста миллионов долларов в год – шестьдесят приносила торговля пивом и спиртным, двадцать пять – игорные дома и площадки собачьих боев, десять – бордели, гостиницы, кабаре и прочие плацдармы для проституции. Да еще десять миллионов приносил рэкет – вид вымогательства, с которым слишком хорошо познакомились за последние двадцать лет, наверное, все бизнесмены Америки и который хорошо описан в уголовной экспертизе Иллинойса как «извлечение из деловой ассоциации или предпринимательской организации личной наживы посредством насилия». Наверное, лучшим изо всех определений «рэкетира» следует признать то, что было опубликовано в чикагском «Джорнал оф коммерс» от 17 декабря 1927 года: «Рэкетир может представлять собой босса формально законной деловой асоциации; может быть представителем профсоюза; может выдавать себя за первого или второго, а то и за обоих; а может быть просто залетным бандюком. Будь он хоть головорезом, вставшим во главе какого-нибудь союза, хоть организатором деловой ассоциации, методы он будет использовать одни и те же: бросая кирпичи в окна и время от времени убивая кого-нибудь, он сколачивает группку мелких бизнесменов в так называемую «ассоциацию защиты». Затем приступает к сбору с них любых, какие ему будут угодны, сборов и пошлин, наложению на них любых штрафов, навязывает им, когда и как работать, и различными путями принимается направлять прибыль всех предприятий к своему личному обогащению. Если предприниматель отказывается входить в этот союз, или входит, а затем прекращает подчиняться и платить дань, то его взрывают, избивают или подвергают иному запугиванию».

В той или иной форме рэкет практиковали во всех крупных городах мира на протяжении последних двух тысяч лет, но никто не отработал его до такого совершенства, как Аль Капоне в Чикаго. Ассоциация работников Чикаго в конце 1927 года опубликовала отчет, в котором были перечислены двадцать семь направлений бизнеса, которые рэкетиры либо взяли, либо пытались взять под контроль, – мытье окон, перевозки машинного оборудования, производство бумаги, химчистки, прачечные, производство сладостей, стоматологический бизнес, вывоз шлаков и мусора, торговля деликатесами и бакалейными товарами, гаражи, врачебный бизнес, аптеки, торговля молоком, стекольный бизнес, фотография, цветочный бизнес, чистка обуви, рестораны, ремонт обуви, торговля рыбой и птицей, мясом, хлебобулочными изделиями и производство жалюзи. Список этот явно неполон, скорее всего, в нем перечислено не более половины отраслей бизнеса, подпавших под власть рэкетиров. За два года их количество более чем утроилось, и сотни чикагских предпринимателей на своей шкуре осознали правоту слов этого отчета: «Дошло до того, что любому, кто осмелится возразить некоторым из королей рэкета или отказаться платить дань, угрожает самая непосредственная физическая опасность».

Вожаки крупных чикагских банд имели собственные отделения по рэкету, а кроме того, существовало также множество независимых рэкетиров, которые кормились с менее доходных отраслей, слишком мелких для того, чтобы заинтересовать настоящих авторитетов. Но как минимум, семьдесят процентов объема рэкета с 1926-го по 1931 год находились под контролем Аль Капоне или его близких союзников. Под контролем Капоне находилось с десяток профсоюзов, во главе большинства которых стояли бывшие заключенные, и примерно столько же «защитных объединений». Создавая, а затем удерживая от распада эту часть империи Капоне, банды боевиков угоняли фуры с товаром, взрывали магазины и производственные цеха или устраивали там погром, разнося все в пух и прах топорами и ломами, подбрасывали кислоту в баки прачечных и поливали ею одежду в химчистках, избивали как владельцев, так и работников и в случаях, когда надо было подчеркнуть серьезность своих требований или сломить противодействие, не гнушались и убийством. Иногда Капоне становился партнером легитимного делового предприятия, чтобы обеспечить ему защиту от вторжения рэкетиров-конкурентов. Когда Морис Бэкер, президент компании, управлявшей сетью химчисток, не смог получить защиты ни от полиции, ни от Ассоциации владельцев предприятий, то он реорганизовал свой бизнес, предоставив Капоне полные партнерские права, после чего заявил:

– Ни полиция, ни ассоциация мне больше не нужны. Моя защита – лучшая в мире.

В течение семи лет захвата Сисеро штаб Капоне располагался все там же – в кабаке «Готорн», но с отъездом Джонни Торрио кабак стал скорее местом проведения тихих совещаний с политиками, полицейскими и чиновниками городского и окружного масштаба. Основные офисы синдиката оставались в «Четырех двойках», пока приказом мэра Дивера этот кабак не был закрыт, – тогда они переехали в отель «Метрополь» на Мичиган-авеню, 2300. Когда в ходе очередной энергичной, но тщетной попытки мэра Дивера одолеть преступность в «Метрополь» заявилась полиция, Капоне со своими людьми переехал в отель «Лексингтон» на углу Стейт-стрит и Двадцать второй улицы, на окраине бывшего Прибрежного района. Во время обыска в «Метрополе» в руки полиции попали бухгалтерские книги и документы, составлявшие часть общей бухгалтерской системы синдиката, и мэр Дивер с удовлетворением отметил: «В этот раз мы хорошо поработали!» Из офиса мэра было объявлено, что наконец-то получено достаточное