выдвигает лидеров криминального подполья на передний план. Он был убежден, что их ум и изобретательность заслуживают признания в не меньшей степени, чем достижения финансовых и промышленных воротил. И если один этаж исторического пантеона по праву населяли такие фигуры, как Филд, Пульман и Армор, такого же признания заслуживали и Роджер Плант, Микки Финн, Большой Джим О'Лири, Майк Макдональд, разработавшие и провернувшие немало оригинальных идей, за что приобрели широкую известность в Чикаго и за его пределами. Так, по мнению Осбери, Джонни Торрио был гениальным организатором, сумевшим превратить нелегальную торговлю спиртным – бутлегерство – в высокодоходный бизнес, а другой чикагский головорез, Аль Капоне, от примитивного силового бандитизма перешел к проведению изобретательных и расчетливых операций.
Подбор героев книги во многом определялся характером тех информационных источников, которыми пользовался Осбери по ходу работы над ней. Он не только скрупулезно изучил автобиографические воспоминания мэра города Вентворта по прозвищу Длинный Джон и полицейского следователя Клифтона Вулдриджа, но и уголовные архивы, к которым он получил доступ благодаря своему журналистскому авторитету и известности. Это было важным преимуществом, поскольку тематических указателей газетных публикаций в то время попросту не существовало.
«Жемчужина прерий» не могла быть написана без обращения к газетным материалам, но именно это обстоятельство и вызывало определенные трудности. Помимо ошибок и неточностей небрежных репортеров, Осбери постоянно сталкивался с проблемой раздувания сенсаций. Как известно, «горячие» новости хорошо повышают тиражи. Помещая самые заурядные сообщения на первую полосу, необоснованно связывая между собой подчас абсолютно независимые преступления и сопровождая все это броскими заголовками, намекающими на тайные источники информации, издатели создавали атмосферу невероятного разгула преступности и повсеместной коррупции. Трактовка того или иного события часто зависела от того, насколько близко к вершинам власти находились герои этих статей. После окончания Гражданской войны в газете «Трибюн» было высказано мнение, что эта война породила новый тип журналистов, энергия которых в мирное время направлена на поиски и расследование городских преступлений. В результате, хотя реальный уровень преступности и коррупции практически не менялся, целенаправленные усилия газетчиков создавали впечатление, что эти явления захлестнули всю страну. Более того, пресса акцентировала свое внимание скорее на деятельности отдельных личностей, чем на анализе самих явлений и соответствующих выводах. В качестве фактора, призванного уравновесить возникший перекос в оценке событий, следует отметить беспощадную критику малейших неточностей в статьях конкурирующих изданий, чтобы перетянуть их читательскую аудиторию на свою сторону. Такое острое соперничество в среде чикагских газетчиков приводило к тому, что они изо всех сил – нередко проявляя недюжинные творческие способности – старались докопаться до мельчайших подробностей.
Другая важная проблема, связанная с написанием «Жемчужины прерий», коренится в биографическом подходе Осбери к теме своего исследования. Обычно, когда история строится на действиях группы индивидуумов, она разбивается на отдельные эпизоды и дается вне исторического контекста. Новаторский подход Осбери заключался в том, что он учел в обобщенном виде все социальные изменения – в промышленности, иммиграции, средствах информации и связи и др. Таким образом, хотя книга имеет несомненную привлекательность для массового читателя, она представляет интерес и для историков, поскольку содержит массу достоверных подробностей, позволяющих лучше понять описываемую эпоху и события.
Сведения, приведенные в «Жемчужине прерий», охватывают сразу несколько важных областей. Одна из них – роль Чикаго в качестве общенационального перекрестка. Изначально такая роль выпала на долю города из-за его географического положения – он расположен в самом конце водного пути с Восточного побережья на Запад; но по мере бурного развития железнодорожного сообщения за последние три десятилетия XIX века доля постоянных городских жителей по сравнению с числом транзитных пассажиров резко увеличилась. Тем не менее город по-прежнему заполняли десятки тысяч гостей – транзитных пассажиров; отпускников; фермеров, приехавших продать свиней и пшеницу; моряков и т. д. В результате такого скопления приезжих в городе сформировались и процветали свои особые виды преступлений. Среди бесконечных людских толп, постоянно заполнявших улицы Чикаго, нагло орудовали стаи карманников, уверенные, что приезжие их просто не заметят. Зловещего вида извозчики и таксисты непрерывно развозили прибывавших простаков по закоулкам большого города: иммигрантов – в гостиничные притоны, молодых женщин – к содержателям публичных домов, а обеспеченных с виду господ – на растерзание городских воров. Процветающий гостиничный бизнес открывал прекрасные возможности для жуликов и мошенников всех мастей, которыми буквально кишели вестибюли, бары, рестораны и парикмахерские. Подавляющую часть приезжих составляли одинокие мужчины, чей главный интерес составляли азартные игры, проститутки, многочисленные кабаре, массажные салоны и другие злачные места, рассчитанные на мужчин, оставивших жен и детей в каком-нибудь заброшенном поселке.
Более того, роль географического перекрестка способствовала формированию у Чикаго особого образа. Еще в 1859 года такие книги, как «Фокусы и ловушки, ожидающие вас в Чикаго» или «Чикаго после захода солнца», советовали путешественникам держаться подальше от местных жителей, особенно тех из них, кто пытается выдать себя за друзей. Известный предприниматель Монтгомери Уорд, опасавшийся за имущество и состояние своих клиентов, предостерегал фермеров от бесед с незнакомцами и убеждал их напрямую обращаться в представительства его компании. Многие путешественники, проезжавшие через город, покупали здесь местные газеты и привозили их домой, где прочитывали от корки до корки, знакомясь с подробностями повседневной жизни Чикаго – со всеми его преступлениями и пороками. Даже когда в самом начале XX века чикагцы предприняли энергичную попытку покончить с белым рабством и проституцией, этот «крестовый поход» еще больше закрепил за городом репутацию крупнейшего рассадника порока. Формирование в Чикаго крупного железнодорожного узла способствовало резкому увеличению армии путан и, как следствие, принятию специального федерального закона, так называемого «акта Манна». Между тем усилия самого города очиститься от организованного зла привели к еще большему раздуванию его скандальной известности – даже по сравнению с Нью-Йорком. В сельской провинции у книжных разносчиков легко было приобрести такое занимательное чтиво, как «Черная Дыра», «Темные уголки Чикаго» и «От танцевального зала к торговле белыми людьми», которое представляло собой пересказ параграфов из отчетов Чикагского комитета по вопросам нравственности под названием «Социальные пороки Чикаго». В результате у огромного числа читателей, которые никогда не бывали в самом городе, невольно формировалось резко негативное впечатление о Чикаго.
В книге Осбери представлена и география распространения порока в пределах города. Автор описывает расцвет и падение таких районов, как Пески, Пятачок Конли или Прибрежный. Ясно, что в середине XIX века общественность сильно противилась развитию игорного бизнеса и проституции вблизи делового центра. Это могло не только сильно подпортить представление гостей о городе, но угрожало покою и благополучию представителей высшего класса, проживавших в домах южнее центра города вдоль Мичиган-авеню. Причиной вытеснения злачных заведений в окраинные районы типа Песков или Пятачка, населенных преимущественно выходцами из Ирландии, или Прибрежного, который соседствовал с негритянскими окраинами, служили также этнические и расовые предрассудки. В целом процесс протекал стихийно и вне рамок официальной политики, представляя некий географический компромисс между той частью общества, которая активно выступала против распространения порока, и теми, кто считал это явление неизбежным. В результате злачные заведения не были полностью запрещены, но сконцентрировались в ограниченных регионах, где их вредоносное влияние на остальную часть города удавалось хоть как-то контролировать.
Наряду с искусственным выдавливанием локализованного порока в определенные районы происходила экономическая централизация преступного бизнеса. Окруженные постоянно расширяющейся городской застройкой Прибрежный район и Игорный Ряд на Кларк-стрит составляли лишь два из целой серии кварталов, в которых наряду с многочисленными складскими помещениями располагались культурные заведения, театры, универмаги, биржи ценных бумаг и банки. Помимо этого, к Прибрежному району примыкало несколько железнодорожных станций, а Игорный Ряд соседствовал с финансовыми учреждениями. По рабочим дням последний квартал посещало немало весьма обеспеченных горожан. По этой причине критики отмечали, что между спекуляциями на бирже и колесом рулетки существует много общего.
