окружавших трясин и болот». Были также приобретены необходимые стройматериалы, однако началу строительства мешали сквоттеры (англ. squatter, незаконные захватчики государственной земли и недвижимости), уже начавшие строительство своего дома вплотную с выбранным участком со стороны Лэйк-стрит. Они отказывались уходить, но вместо того чтобы подставить, как говорится, другую щеку и разрешить им строиться дальше, взбешенный пастор как-то вечером подогнал к незаконченному зданию упряжку быков, зацепил тяжелыми цепями нижние венцы и оттащил всю конструкцию на 200 метров ниже по Лэйк-стрит.
На освободившемся участке члены общины, прихватив молотки, топоры и пилы, принялись обтесывать, пилить и складывать бревна, так что «шум разносился по всем прериям». Церковь была закончена к началу осени 1833 года, а освящена 4 января 1834 года при температуре – 24 °С. По этому случаю были отменены все скачки и другие соревнования.
Разобравшись со строительством, преподобный Портер обратил свой пристальный взор на игроков в азартные игры, на которых со всех сторон поступали жалобы, главным образом по поводу того, что они завлекают в свои сети молодых людей, обрекая их на разорение. Несколько страстных и убедительных проповедей побудили местные власти совершить внезапный налет на два злачных гнезда и отправить двух карточных игроков на несколько дней в тюрьму, в то время как остальных предупредили о необходимости соблюдать законы. Таким образом, по злу был нанесен удар, но лишь на короткое время: один из горожан в своем письме редактору местной газеты «Демократ» в декабре того же года отмечал, что игорный бизнес набрал еще большую силу. В связи с этим в 1834 году пастор Портер возобновил свою атаку и в октябре провел многолюдное собрание своих сторонников, на котором был избран комитет девяти для разработки мероприятий по искоренению азартных игр и наказанию всех ослушников. На заседании комитет решил не поддерживать никаких дружеских отношений с игроками в карты и объявить беспощадную войну шулерам и мошенникам. «Чего бы это ни стоило, – говорилось в резолюции комитета, – мы твердо намерены искоренить этот порок и жестко преследовать тех, кто занимается этим постыдным промыслом». Летом 1835 года пастор Джереми Портер провел «сезон проповедей».
Однако игроков не особо беспокоили страстные обличения и проклятия преподобного Портера, как и резолюции комитета девяти, тем более что после «сезона проповедей» активность борцов со злом снова вошла в привычное русло, а призыв священника к прихожанам не находил заметного отклика. Профессиональные шулеры прекрасно понимали, что слова, как бы сурово они ни звучали, не смогут им повредить. А вот разгар земельно-строительного бума, отвлечение внимания чиновников на спекулятивные операции с участками, вращение в городе больших денег – все это стимулировало шулеров всех мастей. Игорный бизнес начал заметно набирать обороты, вовлекая все большее количество игроков и способствуя появлению весьма состоятельных «профессионалов». Один из них в справочнике за 1839 год гордо обозначил свой род занятий – «игрок», а другой там же – «занятия спортом».
В начале 1840-х годов, несмотря на прекращение строительной лихорадки и упадок коммерческой деятельности, игорные дома продолжали расти быстрыми темпами. В Чикаго их стало больше, чем в Цинциннати или Сент-Луисе, а сам город превратился в столицу игорного бизнеса к северу от Нового Орлеана. В основном играли в такие незатейливые карточные игры, как брэг, покер или семерка, изредка в фараон, а иногда в шахматы, шашки или трик-трак (игра в кости). Рулетка, кено (вариант современного лото) и чак-лак возникли лишь во второй половине XIX века. С появлением в Чикаго Марка Бебьена одним из самых любимых развлечений горожан стали лошадиные бега и скачки, но первый тотализатор и букмекеры появились только в 1844 году, когда У.Ф. Майрик построил первый в Чикаго ипподром на пустыре между 26-й и 31-й стрит с одной стороны, и Винсенн– и Индиана-авеню – с другой. Первыми, кто занялся серьезным бизнесом на бегах и, похоже, ввел в игорную практику рулетку и сетку для чак-лака, стали Билл Макгру и Литл Дэн Браун.
Многие профессиональные игроки времен Барачного городка 40-х годов XIX века были изгнаны из районов Натчес и Виксбург в ходе кампании против шулеров, развернувшейся в долине Миссисипи; примечательно, что почти все они продолжили свой бизнес на пароходах, ходивших по Миссисипи. Среди них были такие знаменитости, как Джон Сиэрс, Джордж Родес, Уолт Винчестер, Коул Мартин и Кинг Коул Конант (который впоследствии стал владельцем серии игорных домов в Сент-Поле), а также братья Смит – Чарльз, Монтегю и Джордж (последний больше известен под кличкой Однолегочный). Неофициальным лидером «братства картежников» являлся Джон Сиэрс. Этот выходец из южных штатов, возможно с французскими корнями, обладатель бархатистого голоса, был непревзойденным специалистом по игре в покер. Но больше, чем как карточный гений, Сиэрс был известен современникам как любитель поэзии – особенно произведений Бернса и Шекспира, талантливый рассказчик и щеголь с тонким и смелым вкусом. Долгие годы он считался в Чикаго образцом по части умения одеваться. «Это был исключительно привлекательный человек, – вспоминал впоследствии один из его коллег, – необыкновенно общительный, великодушный и с безупречными манерами. Он заслуженно пользовался репутацией порядочного игрока, умер в бедности, его кончина вызвала всеобщее огорчение».
3
Как и в других пограничных поселениях США того периода, вслед за игроками тут же потянулись проститутки и сутенеры. Уже в 1835 году городской совет принял указ о наложении штрафа в размере двадцати пяти долларов на содержателей притонов, а через три года, в феврале 1838 года, появилось новое постановление, заметно ужесточавшее наказание. В это же время в городскую управу полились жалобы на многочисленные бордели, открывшиеся на Уэллс-стрит, между улицами Джексон и Первой – обшарпанные, вонючие обители греха, положившие начало самому грандиозному кварталу красных фонарей среди когда-либо существовавших в Америке. Эти первые злачные места позднее превратили Уэллс-стрит в такой зловонный рассадник порока, что в 1870 году муниципалитет, из уважения к памяти капитана Билли Уэллса, был вынужден заменил название этой главной городской артерии на менее выразительное – Пятую авеню. Первоначальное название улице вернули лишь в начале XX столетия.
На холмах неподалеку от мест обитания карточных шулеров и проституток – фундамента, на котором покоился весь преступный мир, – селились уличные хулиганы и бандиты, мошенники и грабители, убийцы и насильники, карманные воры и конокрады, которые стекались в Барачный городок во время строительного бума 30-х годов XIX века и последующей депрессии. Имелась и своя бригада фальшивомонетчиков, процветавшая в начале 40-х годов под руководством знаменитого Джима Брауна, носящего кличку Генерал. Чтобы удовлетворить «культурные» запросы этого контингента, открывались все новые и новые салуны, «дома свиданий», пивные и «специализированные гастрономы», где основной доход давала подпольная продажа алкоголя. Эти злачные точки так расплодились, а продажа поддельного виски достигла таких огромных размеров, что уже первые шаги юного Чикаго принесли ему репутацию одного из самых порочных, погрязших в пьянстве городов США. Джон Хокинс, возглавлявший в Вашингтоне общеамериканское движение за трезвость, после знакомства с алкогольной ситуацией в Чикаго заявил, что «за всю свою жизнь не встречал города, который бы так напоминал огромный магазин по продаже спиртного».
К 1840 году все чикагские газеты были переполнены сообщениями и комментариями по поводу случаев грабежей, бандитизма, пьяных драк, уличного хулиганства и мелких стычек. Журналисты и общественность сетовали на то, что винные магазины и пивные были заполнены «бродягами, мошенниками и всякого рода бездельниками». Летом 1839 года местная газета, выходившая в Джексоне (штат Мичиган), с презрением отмечала, что «все население Чикаго, по сути дела, состоит из бездомных псов и спившихся бродяг». В апреле того же года чикагская газета «Американец» предупреждала: «В поджоге городской почты, случившемся прошлой ночью, подозревается один из негодяев, которые стаями шатаются по городу. Советуем ему и его приятелям побыстрее убраться из города, ибо полиция уже напала на их следы».
Одним из таких бродяг, на чьи темные делишки прямо указывает «Американец», был молодой ирландец по имени Джон Стоун, прибывший в США в возрасте тринадцати лет, а в тридцать пять повешенный по приговору суда за свои преступления. В Чикаго Стоун появился в конце 1838 года, успев отбыть тюремное заключение в Канаде – за грабеж и убийство, а также в Нью-Йорке – за конокрадство. Иногда он устраивался на работу лесорубом, однако большую часть времени проводил в пивных и первой в Чикаго
