— К чему ты клонишь, Билл?
— Я прорабатываю версию, что Маршалл Болдуин и Бриг Маккензи одно и то же лицо.
Ласло следил за ее реакцией.
— Неблагодарное занятие.
— Посмотрим. Мне все-таки необходимо поговорить с твоим мужем, а затем с его матерью. Знаешь ли, говорят, ее видели у подножия холмов.
— Что?..— Кэссиди чуть не расплескала остатки кофе. — Кто-то видел Санни?
— Это пока не точно. Двое подростков бродили по лесу и, как потом рассказали своей матери, наткнулись на ведьму, седовласую женщину, певшую на небольшой полянке. Ну, ребятки могли, конечно, и соврать. Надо бы повидать их завтра, после того как с ними разберется полиция. А еще один фермер, ка жется, его зовут Дейв Дикки, сообщил, что подвозил пожилую женщину с палкой — возможно, твою свекровь. Угадай, где он ее высадил?
— И не пытаюсь.
— Возле дома твоих родителей. В тот самый день, когда она улизнула из больницы и когда в палате реанимации умер Маршалл Болдуин. Не мешало бы мне побеседовать и с фермером Дейвом. Рано или поздно, но правда выплывает наружу, Кэссиди, и «Тайме» опубликует ее под моим именем. Ну пока! — Билл встал.— Если узнаешь что-нибудь новенькое, буду признателен, если ты дашь мне об этом знать…
— Ну и где же скрывается эта Санни Мак-кензи?— голос Дены дрожал. Рекс стоял на лужайке возле конюшни, наблюдая, как Мак, управляющий, служивший в доме Рекса с незапамятных времен, ставит в гараж свой старый грузовик. Пыль и запах бензина наполняли воздух.
— Я не имею понятия, где она.
— Черт знает что! — Гнев Дены вышел из-под контроля. Лицо ее раскраснелось, губы дрожали от волнения. Вот уже неделю она ходила сама не своя. Таблетки, которые прописал ей доктор, мал нькие капсулы, которые, как предполагалось, должны были «успокоить ее нервы», не очень-то помогали. Она постоянно повышала дозировку.— Послушай, Рекс, я со многим мирилась все эти годы. Я знала о твоих с Санни отношениях…
Он удивленно посмотрел на жену, будто впервые ее увидел, а потом направился в другой конец лужайки, словно внезапно заинтересовался лошадьми, которые паслись на дальнем пастбище.
Дена следовала за ним по пятам, жужжа, как назойливая муха.
— Я по большой части закрывала глаза на твое поведение, хотя это и причиняло мне боль. Но я не позволю укрывать ее в моем доме! Ее место в психиатрической клинике, прости меня Господи.
Рекс почесал затылок и бросил на ходу: - Санни — самый здравомыслящий человек из всех, которых я когда-либо встречал, Дена.
— О, ради Бога, остановись, Рекс. Что ты говоришь! Здравомыслящая? Женщина, которая зарабатывала себе на жизнь гаданием по руке, прислушиваясь к потусторонним голосам, женщина, которую всю жизнь мучают какие-то видения? О чем ты! Опомнись! Почему, думаешь ты, Уилли не в своем уме?..
— Потому что он чуть не утонул в реке в раннем детстве, вот почему,— гневно крикнул Рекс, повернувшись к жене.— В этом есть и моя вина.
— Твоя вина?
— Я с самого начала должен был признать Бадди своим сыном или по крайней мере как следует платить Фрэнку Маккензи, чтобы он мог достойно содержать семью. Впрочем, это было невозможно. Гордость не позволила бы ему принять от меня помощь. Я оказался трусом, Дена! Я испугался за свою репутацию. Но теперь мне на все наплевать! Я собираюсь заехать к Кэссиди в редакцию и сделать за явление для прессы. Пусть все узнают об этой истории!
— О, Рекс, ты не посмеешь!..
— Пришло время, Дена! — прошептал он, кротко улыбнувшись ей. — Пришло время для правды.
О, как изменился он с тех пор, как они поженились свыше тридцати лет тому назад. Каким сильным он был тогда, каким могучим. Самый влиятельный человек в трех округах! И что теперь?
— Бог наказал меня за трусость, Дена,— продолжала он.— Сначала Лукреция, потом несчастный случай с Бадди, потом… с Энд-жи.— Голос его дрогнул.
— Это все твои выдумки, Рекс.
— Нет, это так.— Он приподнял шляпу, пригладил свои седые редкие волосы.
— Я не позволю тебе окончательно разрушить мою жизнь! Или жизнь Кэссиди.
— Правда ничего не может разрушить…
— Правда состоит в том, что твоя первая жена была холодной мужененавистницей. А что касается Санни Маккензи, то она вообще полоумная ведьма!..
— Прекрати!— закричал он, испугав длинноногого жеребенка в ближайшем загоне, испуганно заржавшего. Большие руки Рекса сжались в кулаки. — Никогда, никогда не смей отзываться плохо о Лукреции, Санни или Энджи! — Он приблизил к ней свое искаженное яростью лицо. Какое-то прежнее пламя заполыхало в его глазах.. Если я когда-либо еще раз услышу, что ты оносишь любую из них, я вышвырну тебя из этого дома. Я… я разведусь с тобой!
— Ты не решишься на такое,— усмехнулась Дена, все же напуганная его заявлением.— Твоя вера…
Губы его сжались в презрительную усмешку.
— О'кей! Если развод невозможен, я убью тебя! И, надеюсь, Бог меня простит…— Он отвернулся от нее и пошел к дальним пастбищам, а она осталась стоять на месте, как громом пораженная его страшными словами.
О Господи! За что ей такое наказание! Она так и осталась для него женщиной второго сорта. Бывшей секретаршей, у которой хватило здравого смысла забеременеть после смерти Лукреции. Женой номер два. Ей никогда не удалось добиться такого влияния на мужа, какое имеет его обожаемая Лукреция даже спустя столько лет после своей смерти. И никогда она так не воодушевляла Рекса, как Санни Маккензи— полоумная гадалка-полукровка…
Иногда атмосфера в доме становилась такой гнетущей, что Кэссиди готова была бежать из него сломя голову. Сердитые взгляды, короткие ответы, постоянное ощущение приближающейся бури, едва они с Чейзом вдвоем оказывались в комнате. Впрочем, он сам избегал ее. Он много работал, разбирал документы, которые посыльный приносил из офиса компании. Дважды в день в дом являлся врач- физиотерапевт, и Чейз четко выполнял все предписанные ему упражнения. Он прямо-таки горел желанием поправиться как можно быстрее.
Да, он избегал оставаться один на один с ней, но все же временами Кэссиди ощущала, что он смотрит на нее без враждебности, а будто пытаясь лучше понять ее. И он не был столь уж безразличен к ней как к женщине, хотя и пытался это показать. Она спиной чувствовала, как он провожает взглядом ее, идущую по вымощенной кирпичом дорожке к бассейну.
В первые годы их супружества, летом, на рассвете, когда звезды в небе едва начинали затухать, она с полотенцем на плече направлялась к кромке воды, сбрасывала халат на песок и прыгала голышом в ледяную воду. Чейз нередко подкрадывался к берегу, наблюдал за ней несколько минут, а затем присо единялся. Они занимались любовью в воде или чуть позже, когда он относил ее, смеющуюся, в дом и клал, мокрую и холодную, на постель.
С годами он перестал проявлять к ней • интерес, вообще месяцами мог не касаться ее. Она задавалась вопросом, не завел ли он себе любовницу, но это было не в его стиле, к тому же в их небольшом городке завести связь на стороне и остаться незамеченным почти невозможно. Она как-то впрямую спросила его об этом, он лишь рассмеялся ей в лицо. Кстати, в ту ночь они занимались любовью. В его ласках, впрочем, не было той нежности, которую он проявлял к ней в первое время, как будто уже тогда он чувствовал какую-то враждебность к ней.
