облегчения.
Стук в дверь возвестил о том, что из соседнего магазина принесли еду: сандвичи с ветчиной, картофельные чипсы. Но Санни не видела ничего вокруг себя, продолжая бубнить что-то протяжным плаксивым голосом. Несколько раз она повторила имена Брига и Бадди. Но ни разу не упомянула Чейза. Ни разу.
— Что это с ней? — недоумевая, спросил Гонсалес.
— Не в себе. Ей мерещится, что ее сыновьям грозит опасность, но почему-то к Чейзу это не относится. У нее на уме только Бриг и Бадди.
— Я думал, Бриг это Болдуин…
Т. Джон машинально поднес ко рту сандвич, откусил, но вкуса не почувствовал; мысли, цепляясь одна за другую, беспорядочно теснились в голове. Внезапная догадка осенила его.
— Проклятье! — По спине у него пробежал холодок, словно кто-то сунул ему за шиворот кусок льда.— Тебе не кажется, что мы оформили свидетельство о смерти не на того Маккензи?
— Как так? Ты спятил? — воскликнул Го-нсалес; потом обескураженно посмотрел на старуху.
Т. Джон вскочил с места.
— Попроси Дорис присмотреть за ней, а мы пойдем побеседуем с Маккензи.
Бормотание прекратилось.
— Я иду с вами! — Санни обратила на него неожиданно ясный взор. Черт! Может, она просто придуривалась.
— Нет.
— Речь идет о моих сыновьях, помощник. О моих сыновьях! Их жизнь в опасности, и я иду с вами. Не будем терять времени,— с этими словами она подхватила свою деревянную палку, на ходу сунула в карман сандвич и устремилась к выходу. Но в коридоре она вдруг остановилась как вкопанная.
— О Боже,— пробормотала она едва слышно и тяжело привалилась к стене. — Слишком поздно. — Невидящим взглядом она вперилась в стену, лицо ее исказила гримаса ужаса. — Мой Бог! Бриг! Бриг! — голосила она.
— Кто-нибудь! В больницу ее — живо! — крикнул Т. Джон.
— Нет! О Господи, нет! Они горят! Горят!
— Присмотри за ней! — на ходу скомандовал помощник шерифа подоспевшей Дорис Ро-лингс.— Мы к Чейзу Маккензи. Возможно, потребуется подкрепление. Я позвоню.
— Понятно. — Дорис приблизилась к Санни, которая рвала ворот, словно у нее началось удушье.
— Я вижу смерть… он умрет!
Т. Джон сломя голову бросился по коридору — никогда еще он не испытывал такой тревоги. В спину ему дышал Гонсалес. Распахнув дверь, Т. Джон кинулся к машине и вдруг услышал жалобное завывание сирены.
— Черт побери! — выругался у него за спиной Гонсалес. — Никак, пожарные?
Т. Джон остановился — низкие гудки машин, глухой рев двигателей,— затем перевел взгляд на запад, в сторону гор, и увидел прорезавшее ночную тьму оранжевое зарево. Садись! — крикнул он.
Не успел Гонсалес захлопнуть дверь, как машина рванула с места, выехала со стоянки и с включенными огнями помчалась туда, где бушевало пламя. Ночную тишину разрывали звуки сирены.
Т. Джона не осталось ни малейших сомнений — Санни была права. Он опоздал. Внутри у него все оборвалось…
Кэссиди уходила из дома с тяжелым сердцем, оставив только коротенькую записку. Поцеловала спящего Брига в висок, хотела попрощаться с Раскином. Но пса нигде не было. Странно! Прежде он всегда находился поблизости, как правило, лежал на крыльце. Она попыталась успокоить себя, решив, что просто не знает его ночных повадок.
Она вела машину по инерции, совершенно не представляя себе, куда направляется — лишь бы уехать. Обручальное кольцо поблескивало на пальце, словно насмехаясь над ней.
— О, Чейз,— пробормотала она, чувствуя себя последней предательницей. Да, она заботилась о нем и была верна ему, но никогда по-настоящему не любила — так, как Брига. — Идиотка.— Она судорожно сжала руль и повернула в сторону Просперити.
Зачем ты уезжаешь? Ведь ты всегда мечтала] о Бриге, и вот он твой. Он любит тебя. Он сказал, что любит тебя. Зачем же ты уезжаешь?
Я должна. Я жена Чейза.
Уже нет. Чейз мертв. И не ты виновата в его смерти. И Бриг не виноват. Просто гак уж вышло. Ты же любишь Брига! Зачем ты уезжаешь?
— Я должна! — Она посмотрела в зеркало заднего вида и выражение, которое она увидела в собственных глазах, заставило ее сбросить газ.
Ты уезжаешь, потому что боишься, Кэссиди Бьюкенен! Боишься чрезмерной любви, боишься признаться, что сердце твое всегда принадлежало Бригу, боишься будущего, о котором никогда не смела даже мечтать. Кэсс, посмотри же правде в глаза, ты, трусливая дрянь!
— Боже! — Она резко нажала на тормоза, джип пошел юзом и замер, встав поперек дороги. Она пристально смотрела в отражение своих глаз в зеркале. — Кэссиди Маккензи, ты никогда не бежала от трудностей этой проклятой жизни. Останься!
Она любила Брига. Он любил ее. Ничто не должно омрачать этой любви. И что бы ни уготовила им судьба, как бы тяжело ни переживали они смерть Чейза, они должны справиться с этим. Примириться с прошлым, чтобы жить будущим. Вдвоем!
Ее сердце вдруг затрепетало в предчувствии счастья. Он и не заметит ее отсутствия, а когда проснется, когда лучи восходящего солнца лягут на их лица, она признается, как сильно любит его. И докажет…
Вывернув руль, она нажала на газ. Взвизгнули шины, и джип, развернувшись, помчался назад, к дому. Тогда-то и заметила она на горизонте оранжевые всполохи, которых не должно было там быть. Кэссиди обмерла.
— Боже мой, только не это! — Крик застрял у нее в горле.
Уже зная, что случилось что-то ужасное, она тем не менее отказывалась верить… Неужели снова пожар?.. Боже, там же Бриг…
— Ну-ка, поднимайся, ты, ублюдок! — щелкнул взводимый курок.
Кэссиди? Где же Кэссиди?
Бриг поднял голову; от мерзкого страха засосало под ложечкой — прямо на него смотрело ружейное дуло, и Деррик Бьюкенен держал палец на спусковом крючке.
— Мне давным-давно следовало это сделать.
— О чем ты? — Бриг попытался собраться с мыслями, побороть леденящий душу страх, который он испытал при виде наставленного на него ружья. Но Кэссиди рядом не было.
Слава Богу. Если только… если только Деррик уже не расправился с ней.
— Одевайся, Маккензи.— Лицо Деррика исказила гримаса ненависти.
Во рту Брига пересохло, почему-то стало трудно дышать. Оглядевшись, он заметил, что в комнате, несмотря на глубокую ночь, довольно светло. Жарко. Тревожно. Где собака? Медленно, чтобы не спугнуть Деррика резким движением, Бриг натянул джинсы, но обуваться не стал, чтобы не упускать того из виду.
— Где Кэссиди? — требовательным тоном спросил он.
Деррик ухмыльнулся:
— Разве за твоими бабами уследишь?
— Она была здесь. — Он лихорадочно пытался сообразить, где она могла быть. Только бы с ней ничего не случилось.
