что он сидит посреди хижины. Снаружи, вытягиваясь вдоль земли, трепетали пять флажков, когда-то притороченные Анной. Голубой, красный, зеленый, чуть заметный желтый и невидимый белый.

Лишь разбитое лицо отзывалось острой болью. Окоченевшие члены занемели. Вот здесь он и помрет. Здесь или на дороге с холма. Кто сейчас на ферме? Он медленно встал. Вокруг так грохотало, что он не слышал собственных шагов и казался себе призраком. Он сел за недокрашенный стол и нащупал книгу Анны. Холодная.

Очнувшись, он понял, что уснул за столом. На миг прояснело, но ветер тотчас вернулся, и буря вновь отрезала хижину от мира. Только флажки щелкали. Он высунул руку в разбитое окно — льет?.. Где Анна, дома? Всякий раз, поднимаясь с помоста, она хихикала, и поначалу он решил, что она смеется над ним или, хуже того, над ним и собой. Оказалось, она ранимей, чем он думал. «Хочу, чтобы когда-нибудь там была ванна». Она ткнула пальцем в сторону, словно отрекаясь от всего, что было между ними.

Часом позже он полз на четвереньках, боясь в непроглядной мгле потерять тропу. Сметая перед собой снег, он двигался ощупью: если под руками грязный песок — это дорожка, если трава — обочина. Выйдя из хижины, он напоролся на моток колючей проволоки, о которую ободрал щеку и порвал тонкую куртку. Вдоль рифленой стенки доковылял до крыльца, где поймал и оборвал гирлянду, мазнувшую его по лицу. Идем со мной, Анна. Он пустился вниз с холма.

Набрякшее небо истекало крупкой, ветер кружил палую листву. Не видно ни зги. Ломило ослепший глаз. Буддист был бы выше этого. Счел бы это добром, правда? Он пробирался дальше. Сильный толчок волны опрокинул его набок. Значит, он добрался до мостков через запруду; вышедшая из берегов вода потащила его с холма, набивая камешками насквозь промокшую одежду. Потом шмякнула о дерево, задержавшее его. Он был в ярости, но не позволил себе терять голову. Опираясь спиной о ствол, дотянулся до нижней ветки и, перебирая по ней руками, двинулся вперед; пальцы наткнулись на мешок с пестицидом. Теперь ясно, где он: если идти по направлению ветки, упрешься в ограду неподалеку от ворот. Он стал взбираться на взгорок, стараясь не сбиться в сторону. Вскоре он уткнулся в проволочную изгородь и обещал себе отдых, когда переберется через нее. Но одолев ее, он тотчас двинулся к дому, держась за проволоку. Осталась всего-то сотня ярдов. Он не знал, кто в доме. Проволока жгла ладонь, но он выпустил ее, лишь перебегая тридцать ярдов открытого пространства перед домом.

Вскоре он заблудился, тыркаясь в темноте. Нашумел, сбив бочонок. Сделал шаг и уперся в машину. Поначалу он озлился. Нашарил дверцу, дернул, но та не подалась — обледенела. Он всем телом на нее навалился, а потом снова рванул. Открылась. Он взобрался на сиденье и захлопнул дверцу. Было тихо. Он слышал собственное дыхание. Включил свет в салоне. Окоченевшая рука чиркнула по фетру потолка, и он увидел свои пальцы в темной крови. Запустить бы печку, но нет ключа. Он придавил и долго не отпускал клаксон. Иначе он здесь сдохнет. Он слышал ее голос: желтый — это земля, зеленый — вода, красный — огонь, белый — облако, голубой — небо, бескрайний простор и разум. Потом он вырубился.

В отличие от нее, ты не захотел умирать. Пришел сюда.

Она хотела умереть?

Хотела. Да, наверное, хотела.

Чей это голос? Кто-то разогнул его одеревеневшие колени. Завернутый в одеяло, он лежал перед печкой. Упала искра. Запахло паленой шерстью. Хороший запах. Вкусный. Приятный.

Не выбрасывай мою одежду.

Почему?

Там нужные… штуки.

Какие?

Эти… эти…

Флажки, сказала она. Анна дала?

Да. Они не должны касаться земли.

В отличие от нее, ты не захотел умирать и как-то добрался сюда.

Это голос Клэр.

Где она?

Они были здесь. Он ее привел. Она молчала, даже со мной слова не сказала. Когда он ее привел, она вопила. Хотела умереть. Он посадил ее в грузовик и увез. Он был в крови. Они пробыли здесь минут десять.

Он молчал. Неизвестно, что знает Клэр.

Он весь был в крови, Куп. Вся одежда. Я думала, он ранен.

Клэр не знала, что Куп остался в хижине: увозя Анну, отец сказал, что он куда-то ушел. Потом ей послышался автомобильный клаксон, и она, открыв дверь, увидела завесу из дождя со снегом. На улице никого не было. Немного погодя она вновь услышала сигнал и опять вышла на крыльцо. Буря чуть утихла, и сквозь тьму Клэр разглядела угасающий желтый огонек. Минутой позже она бы его не увидела. Лампочка в салоне. Над домом громыхнул гром. Клэр замерла, потом взяла веревку, один ее конец привязала к перилам крыльца, другим обвязалась сама и сквозь бурю пошла туда, где проглянул огонек.

За ветровым стеклом увидев Купа, она подумала, что он мертвый. Но в желтоватом луче фонаря дрогнули его пальцы. Над Клэр вновь ударил гром. Куп был неподъемный, но она умудрилась выволочь его из машины, по жесткой стерне двора протащить к дому и втянуть на крыльцо. Потом освободилась от страховочной веревки, завернула Купа в одеяло и подтащила к очагу, пылавшему в темном пустом доме.

Наутро чуть проглянуло солнце. Клэр проснулась и вспомнила все, что с ними случилось. В стойле конь сам пригнул голову и подсунул уши под ремешки уздечки. Подстелив попону, Клэр надела на него седло и пока что несильно затянула подпругу. Потом уткнулась лицом в лошадиную шею и вдохнула ее необъяснимо приятный запах.

Кипарисы вдоль аллеи замерли, как часовые, все вокруг полнилось послегрозовой свежестью. Неспешно взбираясь на холм, Клэр взглядом рыскала по гряде, нет ли какой живности: нечто похожее на камень или бугорок могло оказаться теленком или какой другой скотинкой. Огляд сродни молитве на всякий случай. Склон был усыпан сломанными ветками и столбиками оград. Откуда-то занесло бочонок из-под масла. Помятый пейзаж. Река потемнела от ила, прежде не покидавшего дна. На вершине первого холма Клэр оглянулась и увидела водонапорную башню, покосившуюся на хилых опорах.

Куп ушел. Уже. Бог знает где сейчас Анна и отец. Шестнадцатилетняя Клэр одна-одинешенька едет верхом на коне, который после ночи в конюшне, сотрясаемой громом, испуган и норовист. Она беспрестанно с ним говорит и сдерживает его от галопа, коим он жаждет выплеснуть скопившуюся энергию.

К хижине вела просека в каштанах. Спешившись, Клэр взошла на помост, усеянный осколками. Сквозь разбитое окно она увидела Верхолаза, растянувшегося на кровати. Прежде он никогда не заходил в дом. Голова кота, не ожидавшего гостей, покоилась на подушке. Природный хаос изменил даже его. Клэр осторожно сгребла разомлевшего кота в наволочку, оставив торчать его голову, и оглядела выстуженный домишко. Прежде, когда в нем имелись лишь тюфяк и очаг, она любила здесь ночевать. Это было ее горное гнездо. Потом оно перешло к Анне и Купу. Разрушенное бурей, оно вновь присмирело. Клэр прикинула, что бы такое с ним сотворить. Она представила, как оглянется на горящий домик с султаном черного дыма. Но кроме хижины, ничего не осталось от прошлого и юности.

Куп не вернется. Клэр это знала. Последнее время она жила как на воздусях. Иногда Анна возвращалась домой уже в сумерках, ее шалый взгляд и лицо, в котором читались несомненность в приобретенном опыте и страх перед всем, выдавали ее с головой. Признания не требовалось, все было ясно по ее безудержному кружению в темной кухоньке.

Вот тогда надо было сжечь хижину.

Клэр вышла на помост. Отвязала повод и забралась в седло, разговаривая с лошадью и котом.