Канал был прорыт чуть южнее Ячменного моста, у самого дока. Рядом стояли суда, одни ждали разрешения войти, другие готовились к отбытию. Ниже по течению, примерно в миле, в тлетворных водах между Худой стороной и Собачьим болотом, торговые суда удерживались нервозными морскими вирмами, моторы работали на холостом ходу. По другую сторону рва, возле пристаней и причалов, в каналах рядом с сухими доками, капитаны судов, прибывших из всех портов, вплоть до Хадона, раздраженно глядели на толпящихся забастовщиков и гадали, успеют ли привести суда домой в срок.

Чуть позже прибыли люди, портовые грузчики, и очень скоро обнаружили, что им обеспечен простой. Работы в доках нашлось немного, а суда, нуждавшиеся в погрузке-разгрузке, не могли подойти к причалам.

Небольшая группа людей, что вела переговоры с бастующими водяными, пришла подготовленной. В десять утра два десятка грузчиков перелезли через окружавшую доки ограду, подбежали к берегу и остановились рядом с пикетчиками, заквакавшими при их появлении чуть ли не истерически. Люди выдвинули собственный лозунг: «Человек и водяной – против олигарха!»

И те и другие принялись шумно скандировать. Обстановка накалялась. На территории доков, огражденной низкими стенами, группа людей устроила контрдемонстрацию. Штрейкбрехеры выкрикивали оскорбления по адресу водяных, называли их лягушками и жабами, издевались над бастующими людьми, обвиняли их в предательстве своей расы. Предупреждали, что водяные разорят док, тогда и людям придется несладко. Кое-кто принес литературу партии Три Пера. Между штрейкбрехерами и забастовщиками-людьми, тоже не стеснявшимися в выражениях, собралось немало растерянных, колеблющихся докеров. Они бесцельно бродили, потея и выслушивая аргументы обеих сторон.

Толпы росли.

На обоих берегах, в самом Паутинном дереве и в Сириак-Вэлл, собирались зеваки. Между ними сновало несколько мужчин и женщин. Они передвигались бегом, чтобы нельзя было их опознать, и раздавали листовки с логотипом «Буйного бродяги». Плотно набранный текст требовал, чтобы докеры примкнули к водяным, поскольку лишь так они могут добиться выполнения требований. Листовки циркулировали среди людей, их незаметно передавали из рук в руки.

В конце дня, когда нагрелся воздух, уже все больше докеров перебиралось через стену, чтобы примкнуть к демонстрации в поддержку водяных. Росло и число контрдемонстрантов, и росло довольно быстро, но все-таки за несколько часов забастовщиков прибыло гораздо больше.

И все же решительности не чувствовалось ни у одной из сторон. Толпа зевак все громче требовала переходить к действиям. Прошел слух, что обещал выступить с речью директор доков и что сам Рудгуттер грозился прилететь и разобраться. Все это время находившиеся в воздушном каньоне водяные сдерживали колеблющиеся стены. Временами какая-нибудь рыба пробивала граничную плоскость и падала на землю, трепыхаясь, или придрейфовывал полузатонувший мусор. Водяные все отправляли обратно. Работали они посменно, то и дело кто-нибудь нырял и уплывал чинить наверху стены. Другие со дна реки, покрытого ржавым металлоломом и толстым слоем ила, ободряли криками бастующих людей.

В полчетвертого, когда солнце вовсю палило сквозь немощные облака, к докам приблизились два воздушных судна, с севера и юга. Толпа заволновалась, по ней разлетелся слух о скором прибытии мэра. Потом были замечены третье и четвертое воздушные суда. Они продвигались над городом прямым курсом к Паутинному дереву.

Тени этих дирижаблей легли и на речные берега.

Толпа зевак тихо подрассосалась. Зато бастующие стали выкрикивать лозунги вдвое громче.

Без пяти четыре воздушные суда зависли над доками, образовав букву «X» – тяжелый знак угрозы. В миле к югу появился еще один дирижабль, завис над Собачьим болотом, по ту сторону громадного речного колена. И забастовщики, и штрейкбрехеры, и зеваки козырьком прикладывали ко лбу ладонь, смотрели вверх, на пулеобразные, как у охотничьего кальмара, корпуса.

И вот воздушные суда принялись снижаться. Они приближались к толпе, выдерживая скорость; уже видны детали конструкций, и от наполненных газом громадных оболочек явственно веет угрозой.

В четыре часа из-за окружающих крыш выплыли привычные глазу органические тела. Они вынырнули из раздвижных дверей на вершинах паутинского и сириакского милицейских штырей, относительно небольшие башни не были соединены с паутиной воздушных рельсов.

Невесомые создания покачивались на ветру. Вот они поплыли, на первый взгляд бесцельно, но приближаясь к докам, и небо вдруг заполнилось тварями. Были они большие и мягкотелые, каждая представляла собой сплетение раздутых тканей в морщинистой, складчатой коже, с кратерами и капающими отверстиями. Летевший в центре зверь в диаметре имел около десяти футов. Каждым из существ управлял человек, наездника можно было разглядеть среди упряжи, что оплетала тучное тело зверя. Под туловищем висела бахрома щупальцев, ленты ноздреватой плоти; футов сорока, а то и больше в длину, они доставали до земли.

Цвет этой плоти менялся от розовой до фиолетовой, и она пульсировала, как бьющееся сердце.

Диковинные твари опускались на толпу. Добрые десять секунд те, кто их видел, от страха не могли вымолвить ни слова, да что там – они просто не верили собственным глазам. А потом из глоток исторгся крик: «Заградители!»

Поднялась паника, раздался бой ближайших часов, и одновременно произошло еще несколько событий.

В толпе зевак, среди штрейкбрехеров и даже кое-где в гуще бастующих докеров стоявшие отдельными группками мужчины и немногочисленные женщины вдруг натянули на головы темные колпаки. В них не было отверстий для глаз и ртов – сплошная мятая ткань.

Из брюха каждого судна, уже висящего на абсурдно малой высоте, вывалились веревки. Разматываясь и хлеща, полетели к земле. В воздухе образовалось четыре столба, состоящих из множества тросов, по два на каждой стороне реки. В прямоугольнике между ними очутилась вся толпа зевак, все пикетчики и демонстранты. По тросам умело, с головокружительной скоростью понеслись вниз люди в черном. Их было очень много, живой град не прекращался; как будто клейкие сгустки соскальзывали по выпущенным внутренностям гигантских небесных тварей.

Толпа на это откликнулась воплями ужаса. Сплоченности как не бывало, люди бросились во все стороны, топча упавших, хватая детей, спотыкаясь на булыжниках и расколотых плитах мостовой. Толпа пыталась рассеяться по примыкающим к берегам паутинам улочек. Но над всеми путями отхода на малой высоте повисли заградители.