– Я бы не пришел, Гримнебулин. Не хотел, чтобы меня видели...
Айзек быстро терял терпение. Он открыл было рот, но Ягарек не дал сказать.
– Я кое-что слышал. Я кое-что чувствовал... Над этим домом – покров беды. Ни ты, ни твои друзья за весь день не выходили отсюда.
Айзек нервно хохотнул:
– Так ты ждал! Весь день прождал снаружи, пока не убедился, что все чисто и твоей бесценной анонимности ничего не грозит? – Он напрягся, мобилизовал волю, чтобы успокоиться. – Вот что, Яг, у нас и правда большие неприятности, и нет у меня времени, да и желания... нянчиться с тобой. Предлагаю наш проект заморозить до лучшей поры...
Ягарек со свистом втянул воздух и заклекотал:
– Не смей! Не смей меня бросать!
– О черт! – Айзек протянул руку и втащил Ягарека в комнату. – Иди, посмотри. – Он направился к импровизированной койке, на которой прерывисто дышал, неподвижно глядел в потолок и истекал слизью Лубламай. Ягарека Айзек тянул за собой, тянул сильно, но не грубо. Гаруды жилисты и мускулисты, они сильнее, чем кажутся, но легки – у них полые кости и маловато мяса. Но вовсе не по этой причине Айзек сдерживал себя. Отношения между ним и Ягареком были осторожные, но вполне добрые. Айзек чувствовал: Ягареку и самому хочется узнать, что происходит в лаборатории, и он готов поступиться своим зароком не показываться на глаза незнакомцам.
Айзек кивнул на Лубламая. Дэвид холодно смотрел на гаруду, Ягарек его игнорировал.
– Помнишь, я тебе показывал гусеницу? – спросил Айзек. – Она превратилась в чудовище и вот как обошлась с моим другом. Видел что-нибудь подобное?
Ягарек медленно покачал головой.
– Так смотри! – зло воскликнул Айзек. – Кажется, я выпустил на город страшную напасть. И, клянусь всеми чертями, пока не выясню, что это за пакость, и пока не вылечу Лубламая, проблемы полетов и кризисных машин занимать меня будут мало.
– Ты сорвешь покров с моего позора... – зашептал Ягарек.
– Про твой так называемый позор Дэвиду известно! – перебил Айзек. – И не надо прожигать глазами, у меня такая работа, и это мой коллега, и только благодаря ему удалось продвинуться в твоем деле...
Дэвид впился взглядом в Айзека.
– Что?! – воскликнул он. – Кризисные машины?
Айзек в досаде замотал головой, как будто в ухо забрался комар.
– Да, в кризисной физике у меня есть кое-какие успехи, но об этом – позже.
Дэвид медленно кивнул, сообразив, что сейчас не время обсуждать такие дела. Но вытаращенные глаза выдавали его изумление. «Это все сюрпризы?» Ягарека бил нервный тик, казалось, по телу бегут волны унижения.
– Мне... необходима твоя помощь, – процедил он.
– Да, но ведь и Лубламаю нужна моя помощь! – заорал Айзек. – И боюсь, это намного перевешивает...
Все же он сумел чуть успокоиться.
– Яг, я тебя не бросаю. Собираюсь довести дело до конца. Но – когда освобожусь. – Айзек умолк на несколько секунд, поразмыслил. – Впрочем, если хочешь, чтобы это случилось поскорее, внеси свою лепту. Только не исчезай больше! Будь здесь, помогай нам. Тем скорее мы сможем вернуться к твоей программе.
Дэвид покосился на Айзека, теперь этот взгляд спрашивал: «Ты хоть знаешь, что делаешь?» Перехватив его, Айзек взял себя в руки.
– Можешь спать тут, можешь есть тут... Дэвид не будет против, он здесь даже не живет, здесь только я живу. Если мы что-нибудь услышим, то... то, возможно, найдем тебе какое-нибудь применение. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? Ты, Ягарек, способен помочь. И твоя помощь нам чертовски пригодится. И чем больше этой помощи, тем раньше мы закончим. Ясно?
Ягарек покорился. Несколько минут он молчал, будто утратил дар речи. Затем лишь кивнул и сказал, что согласен жить на складе. Но было ясно: он способен думать только о полетах. Как ни устал от него Айзек, все же он решил, что надо быть снисходительным. Страшная кара – ампутация крыльев – свинцовыми цепями лежит на душе гаруды. Да, он думает только о себе, но тому есть причина.
Дэвид, изнуренный и жалкий, уснул в своем кресле. Айзек хлопотал над Лубламаем. Приятного мало – тот почти не переваривал еду, и первым делом пришлось убирать из-под него дерьмо.
Айзек скомкал грязное постельное белье и сунул в один из складских бойлеров. Он думал о Лин. Надеялся, что она скоро придет.
Он понял, что не может без нее.
Глава 26
В ночи шевелились твари.
А когда поднялось солнце, в городе обнаружились новые безумцы. На сей раз их было пять: двое бродяг, ютившихся под мостами Большой петли, пекарь, возвращавшийся домой с работы в Ближних стоках, врач на холме Водуа, женщина на барже у Вороньих ворот. В этих нападениях не усматривалось порядка. Север, восток, запад, юг. Безопасных мест не было.
Лин плохо спала. Записка Айзека тронула ее; представить только, как он пересекает весь город, чтобы прилепить на ее дверь клочок бумаги. А еще Лин встревожилась. У короткого послания был истерический тон, да и сама просьба явиться в лабораторию до такой степени из ряда вон, что аж страшно.
