Дерхан принесла бритву Бена – с прилипшей щетиной и пятнышками ржавчины. Оторванную штанину. Клочок бумаги, окрашенный его кровью, – она потерла этой бумажкой по залитой кровью стене. Последние два выпуска «Буйного бродяги», обнаруженные под его раскуроченной кроватью.

Умма Бальсум смотрела, как на ее столе складывается жуткая мозаика.

– Где он? – спросила она.

– Я... я думаю, в Штыре, – ответила Дерхан.

– Предупреждаю, за такое – дороже на нобль, – проворчала Умма Бальсум. – Не люблю связываться с законом. Ладно, рассказывайте, что тут к чему.

Дерхан брала со стола предмет за предметом, объясняла. Умма Бальсум каждый раз кратко кивала. Экземпляры «Буйного бродяги», похоже, ее заинтересовали.

– Он для этой газеты писал? – спросила резко, вертя бумагу в руках.

– Да.

Дерхан решила умолчать о том, что он же и издавал газету. Никаких имен – это незыблемое правило, пусть даже коммуникатрикс можно верить. Средства к жизни Умма Бальсум добывает в основном через контакты с людьми, у которых проблемы с милицией. Выдавать своих клиентов ей не так уж и выгодно.

– Это, – ткнула пальцем Дерхан в центральную колонку, с заголовком «Что мы думаем?», – его статья.

– Угу, – кивнула Умма Бальсум. – Жалко, что текст печатный, лучше бы – его рукой... Ну да не беда. Есть у него какие-нибудь особые приметы?

– Татуировка. На левом бицепсе, вот здесь. – Дерхан показала сделанный ею рисунок – узорчатый якорь.

– Моряк?

Дерхан невесело улыбнулась:

– Даже на палубу ни разу не ступил. Как только устроился на должность, напился и оскорбил капитана, татуировка высохнуть не успела.

– Ну, ладно, – сказала Умма Бальсум. – Две марки – за попытку. Пять марок – за установление контакта, если получится. Два стивера в минуту – разговор. И нобль сверху, если он в Штыре. Годится?

Дерхан кивнула. Дорого, но в таком деле не обойтись несколькими магическими пассами. Если как следует потренироваться, любая может сделаться диковатой бормочущей ведьмой, но для хорошей психической связи требуется немалый врожденный талант и многолетняя усердная учеба. А то, как выглядит маг или что его окружает, не имеет значения. Умма Бальсум в своем деле такой же спец, как старший передельщик или химерист – в своем. Дерхан потянулась за кошельком.

– Потом заплатишь. Сначала посмотрим, можно ли к нему пробиться.

Умма Бальсум закатала левый рукав, у нее оказалась рябая, висящая складками кожа.

– Рисуй мне такой же якорь. Постарайся, чтобы точь-в-точь. – Она кивком указала на стул в углу комнаты, на котором лежала палитра с набором кистей и разноцветной туши.

Дерхан перенесла все это поближе к Умме Бальсум и принялась рисовать у нее на руке. При этом она напряженно вспоминала, боялась перепутать цвета. На работу ушло минут двадцать пять. Нарисованный якорь был чуть ярче, чем у Бенджамина, отчасти из-за качества туши, и, может быть, чуть пошире. Все же она была уверена: кто видел оригинал, узнает в этом рисунке копию. Наконец, удовлетворенная, откинулась на спинку дивана.

Умма Бальсум помахала рукой, как жирная курица крылом, – сушила тушь. Потом стала перебирать вещицы, принесенные из спальни Бенджамина.

– Ну и неопрятный же тип, совсем не знаком с личной гигиеной, – шептала она, но так, чтобы Дерхан могла расслышать.

Умма Бальсум взяла бритву Бенджамина и, умело держа, легонько чиркнула по собственному подбородку. Потерла порез окровавленной бумажкой, задрала юбку и натянула штанину на толстое бедро. Полезла под стол и достала ларец из темного дерева и кожи. Поставила на стол, открыла. Внутри оказалась путаница трубок с клапанами и проводов, увенчанная нелепым на вид медным шлемом; спереди торчала какая-то трубка. С лежащим здесь же, в ящике, миниатюрным мотором шлем был соединен длинным перекрученным проводом.

Умма Бальсум вынула шлем, помедлив, надела себе на голову. Застегнула кожаные ремешки, из потайного отделения ларца извлекла длинную рукоять, она точно вошла в шестиугольное отверстие в корпусе мотора. Коммуникатрикс передвинула ящик на край стола, ближний к Дерхан, соединила мотор с алхимической батареей.

– Вот так, – рассеянно потерла Умма Бальсум кровоточащий подбородок. – А сейчас изволь это завести, надо поработать рычагом. Как только сработает стартер – приглядывай. Если мотор заглохнет, опять хватайся за рукоятку. Не будет тока – нарушится контакт, а для твоего приятеля неправильное разъединение чревато потерей рассудка... и, что хуже, это и со мной может случиться. Так что глаз не спускай... и если наладим связь, вели ему не дергаться, а то провод может соскочить. – Она тряхнула проводом, соединявшим шлем с мотором. – Все поняла?

Дерхан кивнула.