обеспечивает благополучие, — поддела ее Кэти, с которой у Дженнифер всегда были почти дружеские отношения. — Милая, ты сейчас ведь не очень занята. Угости меня кофе, побеседуем откровенно.

— О чем? — сделала вид, что ничего не поняла Дженнифер.

— Не притворяйся. Нам есть о чем поболтать. И разговор обещает быть серьезным, — заговорщически прошептала Кэти. — Если твои гормоны не бурлят при виде этого папаши троих детей с плотницким инструментом и обнаженным торсом, то, видимо, проблема твоя сугубо медицинского характера. Но если твое тело отзывается на него…

— Кэти, прекрати, — перебила женщину Дженнифер.

Дженнифер знала, что уклончивые фразы бессмысленны. Все уже так углубились в измышления относительно характера ее отношений с Ноем Бренниганом, что бесполезно было уверять знакомых в том, что они с соседом не любовники.

Словоохотливые мамочки, которые водили к ней своих детишек, без устали упражнялись в намеках. Не только Кэти, но и другие ее приятельницы, Энни и Ольга, неоднократно предпринимали попытки выведать у нее интимные подробности отношений с идеальным, по их общему мнению, мужчиной. И Дженнифер не могла оспаривать их доводов, поскольку и сама чувствовала к нему больше, чем следовало обычной соседке и воспитательнице детей. Но она не верила своим чувствам, а поэтому все аргументы подруг оставляли ее безответной.

Дженнифер отдавала себе отчет в том, что местные жители, распускавшие о ней эти слухи, делают так не со зла. Всем хочется видеть ее историю красивой.

Никто и никогда за эти два года, что она прожила в этом доме, переехав из соседнего городка, не упоминал вслух о тяжелой болезни Коди, об экстренных выездах медиков на дом. Люди не вспоминали также о том, как быстро сдался Марк, не выдержав постоянного страха за жизнь сына, поскольку многие об этом просто не имели представления. Тем более они не могли знать о тех искренних соболезнованиях, которые довелось выслушать Дженнифер, когда для Коди мучения окончились, а для нее только началось настоящее глубочайшее страдание.

Всем хотелось, чтобы приезжий парень с отливающими на солнце каштановыми волосами и с блестящими капельками пота на загорелом мускулистом торсе помог этой доброй женщине, любимице городка, начать жизнь с чистого листа. Но никто из них не догадывался, что творится в душе этого мужчины. Дженнифер же уже имела об этом представление.

На этот раз ей удалось выпроводить Кэти из дому без кофе и задушевных разговоров. Она вернулась в гостиную к Роуди и Сцилле.

— Поиграем в прятки? — предложила она детям, как делала всякий раз, подустав от их шума и постоянных требований развлекать.

— Да! — воскликнул обрадованный Роуди. Она зашла в соседнюю комнату, где перед монитором компьютера сидел Тимоти, увлеченный очередной компьютерной игрой. Она знала почти наверняка, что он не станет играть с ней и с малышней в прятки, но на всякий случай спросила. К ее искреннему удивлению, мальчик моментально согласился. Более того, он сказал:

— Прячьтесь, я буду искать!

Сцилла азартно обрадовалась.

— Тим любит выигрывать, — глубокомысленно сообщила она Дженнифер.

— Вот как? — отозвалась та.

После пряток они играли в «кольцо» вокруг Роуди, носились по дому до самой темноты, и Дженнифер вместе со всеми. А Ной продолжал плотничать на ее веранде.

Все утомились. Дженнифер накормила детей ужином, и они уснули на большом диване до того, как началась вечерняя сказка. Щеки малышей горели, а лицо Тимоти казалось безмятежным.

Дженнифер вышла на веранду и посмотрела на Ноя Бреннигана, усердно трудившегося над провалившейся ступенькой.

— Ты думаешь, почему я люблю работать с детьми? — спросила она Ноя и тут же ответила на собственный вопрос: — Они не оставляют времени и сил задумываться о себе.

Ной отложил инструмент и внимательно посмотрел на свою соседку. Она, тоже разгоряченная подвижными играми, выглядела чрезвычайно волнующей. Он поспешил отвернуться, как только мысленно вобрал в себя ее сияющее лицо.

Тимоти впервые переступил через порог ее дома без своих пассивно-агрессивных замашек. Это объяснилось тем, что он был поглощен чем-то более важным, чем мальчишеское позерство. Парнишка деловито пересек дом Дженнифер и вышел на веранду. Подошел вплотную к своему отцу. По-мужски положил руку на сильное отцовское предплечье и сообщил:

— Опять пришло одно из тех писем… в большом конверте.

Серьезность тона мальчика и все его поведение заставило Дженнифер насторожиться, хотя она и не подала вида, продолжая готовить полдник для малышей.

По-видимому, «большие конверты», точнее, письма, запечатанные в них, были давней причиной для тревог внутри этого семейства. И мальчик, несмотря на свое малолетство, оказался осведомленным. И извещал теперь отца, показывая и тоном и поведением, что полностью разделяет его озабоченность.

Ной Бренниган отложил работу, перевел дыхание, выдержал паузу и посмотрел на сына. Затем решительно взял конверт из рук Тимоти и вошел с веранды в кухню Дженнифер. Сел на стул и аккуратно, без суеты и спешки, распечатал конверт, как делают для того, чтобы отсрочить миг прочтения, если знают наверняка, что значится в письме.

Отец и сын вели себя так, словно и не было поблизости посторонних. Дженнифер могла подумать, что стала для обоих своей или же они обеспокоены настолько, что чье-либо присутствие им совершенно безразлично. В любом случае Дженнифер не считала нужным вмешиваться, предпочитая тихо заниматься своими делами.

Читать дальнейшее не имело смысла. Детектив велеречиво высказывал свои соболезнования и выражал надежду на то, что в следующих раз его действия непременно увенчаются успехом.

Ной мог поклясться, что ищет Белинду ради сына, чтобы что-то тому доказать. Но всякий раз, когда в его руки попадал один из этих «больших конвертов» его сердце начинало усиленно биться, и требовалось умение владеть собой, чтобы не выдать той дрожи, которая сводила его пальцы, медленно извлекающие из конверта письмо. Эта пытка длилась уже около двух лет.

Когда официальное расследование исчезновения его жены можно было считать отложенным в дальний ящик, Ной прибегнул к помощи частного сыска. После чего эти письма стали приходить с пугающей регулярностью. Сначала агент извещал его об очередной подпадающей под описание подозрительной по части биографии женщине, живой или умершей, и испрашивал санкции Ноя идентифицировать ее. После чего высылалось очередное письмо, запечатанное в «большой конверт», которое на долгие дни и даже недели ввергало Ноя и Тимоти в подавленное состояние. Но уже ни отец, ни сын не могли отказаться от своих поисков.

Ей давно следовало отвернуться, но она продолжала смотреть на Ноя из кухонного окна.