– По крайней мере – больше, чем я. Не знаю, какую таинственную связь мистер Розьер усмотрел между мной и Пэнси, но с самого начала он явился ко мне с таким видом, будто в моих руках решение ее судьбы. И с тех пор все ходит и, ходит, пришпоривает меня, допытывается, есть ли надежда, изливает свои чувства.

– Он очень влюблен, – сказала Изабелла.

– Очень – для него.

– Очень – в равной мере и для Пэнси.

Мадам Мерль на секунду опустила глаза.

– Вы не находите ее привлекательной?

– Милей ее никого нет на свете… но она очень ограниченна.

– Тем легче, должно быть, мистеру Розьеру любить ее, он и сам, как известно, не без границ.

– О да, – сказала Изабелла, – он вполне умещается в пределах носового платка – я имею в виду такие маленькие обшитые кружевом платочки. – Юмор ее в последнее время все чаще смахивал на злую иронию, но через секунду Изабелла уже устыдилась, что избрала для своей иронии столь безобидную мишень, как обожатель Пэнси. – Он очень добрый, очень порядочный человек, – тут же добавила она. – И совсем не так глуп, как это кажется.

– Он уверяет меня, что она от него без ума, – сказала мадам Мерль.

– Не знаю, я ее не спрашивала.

– Вы не пытались разведать почву? – спросила мадам Мерль.

– Это не моя обязанность, а ее отца.

– Не слишком ли вы педантичны?

– Я поступаю так, как считаю нужным.

Мадам Мерль снова сверкнула улыбкой.

– Вам нелегко помочь.

– Помочь мне? – спросила очень серьезно Изабелла. – Что вы этим хотите сказать?

– Вам очень легко досадить. Теперь вы видите, как умно я делаю, что веду себя осмотрительно? Так или иначе, предупреждаю вас, как предупредила сейчас и Озмонда: во всем, что касается любовных дел мисс Пэнси и мистера Розьера, я умываю руки. Je n'y рейх rien, moi.[156] Не могу же я говорить о нем с Пэнси. Тем более, – добавила мадам Мерль, – что не считаю его идеалом мужа.

Немного подумав, Изабелла с улыбкой сказала:

– Значит, вы не умываете рук! – И уже другим тоном добавила. – Вы не можете, вы слишком заинтересованное лицо.

Мадам Мерль медленно поднялась; она бросила на Изабеллу взгляд столь же мгновенный, как и мелькнувшая перед моей героиней несколько минут назад многозначительная картина. Но на этот раз Изабелла ничего не заметила.

– А вы спросите у него, когда он в следующий раз придет, и вы в этом убедитесь.

– Я не могу его спросить, он больше здесь не показывается. Гилберт дал ему понять, что он неугоден.

– Ах да, я совсем забыла, – сказала мадам Мерль. – Хотя сейчас это главное, на что он сетует. Он говорит, что Озмонд его оскорбил. Но все-таки Озмонд не настолько нерасположен к нему, как он думает.

Встав с кресла как бы в знак того, что разговор окончен, мадам Мерль тем не менее медлила, оглядываясь по сторонам, – ей явно хотелось сказать что-то еще. Изабелла поняла это и даже догадалась, что у нее на уме, но наша героиня не спешила прийти на помощь гостье, у нее были на это свои причины.

– Представляю, как он обрадовался, если только вы ему это сказали, – ответила она, улыбаясь.

– Разумеется, я ему это сказала; я вообще стараюсь всячески его ободрить. Призываю его набраться терпения, говорю, что не все еще потеряно, что надо только придержать язык и на время притихнуть. Но, к несчастью, ему вздумалось ревновать.

– Ревновать?

– Ревновать к лорду Уорбертону, который, по его словам, здесь днюет и ночует.

– А! – только и сказала Изабелла; устав за время прогулки, она продолжала сидеть, но сейчас тоже поднялась и медленно направилась к камину. Мадам Мерль не спускала с нее глаз, пока она шла и пока, приостановившись на секунду перед висевшим над камином зеркалом, поправляла выбившуюся прядь волос.

– Бедный мистер Розьер твердит одно: вполне возможно, что лорд Уорбертон влюбится в Пэнси, – продолжала мадам Мерль.

Изабелла ответила не сразу; она отошла от зеркала.

– Правда… это вполне возможно, – сказала она наконец, хотя и сдержанным, но более мягким тоном.

– Так мне и пришлось сказать мистеру Розьеру. И ваш муж тоже так думает.

– Этого я не знаю.