пример.
Сорокалетняя женщина, профессор-педагог, однажды сказала мне на приеме: 'Воспитание — вот то, что делает человека человеком'. На вопрос, как она это понимает, женщина подробно перечислила все разнообразные влияния со стороны родителей, которым подвергается ребенок, начиная с внутриутробного развития вплоть до взрослого возраста. 'В конечном счете воспитание задает человеку направление. Он не может избежать этого — он программируется воспитанием. Ведь именно воспитанием человеку внушается, какие решения ему принимать и чему радоваться. Посмотрите, так было и со мной. То, что у меня дома лежат дорогие ковры и что они мне нравятся, — целиком результат того, как меня воспитала мать. Сама же я, честно говоря, не придаю всему этому никакого значения'.
На этом месте голос женщины сделался жестким; то, как она о себе рассказывала, вызвало у меня довольно тяжелое чувство. Подозрение, что все сказанное служило ей лишь отговоркой, чтобы не принимать решения самой, удалось подтвердить с помощью экзистенциального анализа. Наша беседа помогла ей увидеть конфликт ценностей, который она стремилась подавить. Наличие красивых ковров и других предметов роскоши у себя дома она не могла оправдать жизненной необходимостью. Лично для нее самой было бы вполне достаточно простых удобных вещей. Она и в самом деле считала скромный образ жизни более естественным для себя.
Не заслоняет ли роскошь ее собственную жизнь? Этот вопрос, наряду с вопросом о социальной справедливости и своей ответственности за жизнь в роскоши, беспокоил ее на протяжении многих лет. Мы также обнаружили, что, в сущности, она была не очень уверена в том, что же она сама считает правильным.
Стало ясным, почему эта женщина так высоко ценила влияние своей матери. С одной стороны, ей не хотелось отказываться от определенных предметов роскоши, с другой стороны, она не хотела сознаваться в своей неуверенности относительно того, что же она сама считает ценным. Таким образом, ее истинное Я оказалось скрытым за тем, к чему приучила ее мать, и вполне понятно, что в итоге она говорила: 'Мы все такие, какими нас воспитали!'
Разумеется, воспитание оказывает — и должно оказывать — влияние на человека. Однако собственная самостоятельная жизнь начинается только тогда, когда человек занимает сознательную позицию в отношении влияния, которое оказало на него воспитание, и решает, сможет ли он сказать 'да' тому, чему его учили в детстве. В сфере приобретения предметов роскоши эта женщина еще не стала самостоятельной. Она не разобралась с конфликтами, связанными с ее отношением к жизни в роскоши, не сформировала собственного мнения на этот счет и потому продолжала жить чужим мнением.
Человек вынужден принимать решение в любом случае, и то, какой способ избегания свободы он предпочтет — 'конформистский' ('все так делают') или 'тоталитарный' ('я был вынужден'), — в конечном счете тоже его решение.
Но что же может подсказать нам, какое решение выбрать? Чего нам придерживаться, если ситуация еще не определена? Подробно об этом мы поговорим в следующих двух главах. А сейчас давайте посмотрим, что произойдет, если ответы на эти вопросы не будут найдены.
Отсутствие средств, способных помочь нам в принятии решений, стало особой проблемой, духовным бедствием нашего времени (см., например,
Свобода только тогда воспринимается как благо, когда человек знает, чего он хочет и что он будет делать, став свободным. Ибо свобода, если человек не понимает, что с ней делать, 'к чему' ее применить, сопровождается невыносимым ощущением пустоты и может превратиться в настоящую муку (так, свободное время, которое нечем занять, нередко приводит к 'неврозу выходного дня' и 'депрессии конца рабочей недели').
Франкл называл это ощущение пустоты в сочетании с безмерным чувством бессмысленности
Оказавшись наедине со своей свободой без внутренних ориентиров для принятия решений, человек испытывает тревогу и страх, потому что он попадает во власть слепого случая, становится пешкой в руках обстоятельств. Он становится целиком зависимым от непредсказуемого диктата момента, чувствует себя брошенным на произвол судьбы.
Некоторые люди в такой ситуации хватаются за иллюзию свободы, считая, что будут свободны по- настоящему, если начнут делать 'всё, что захотят'. Но, не имея собственных ориентиров и потому не зная, чего он на самом деле хочет, такой человек точно так же оказывается целиком во власти внешних обстоятельств или неподконтрольных ему собственных внутренних импульсов. Он решается на что-то без всяких на то оснований и постоянно ждет, что подкинет Его Величество Случай. Тот, кто стремится лишь к тому, что под влиянием импульса пришло ему в голову, на самом деле отвергает свою свободу просто ради того, чтобы от нее отделаться.
Конечно, свобода может быть тяжелой ношей. Она заставляет разбираться в накопившихся вопросах, не позволяет закрывать глаза на имеющиеся проблемы, то есть зачастую требует приложения весьма серьезных усилий к тому, чем заниматься обычно не хочется. Поэтому всегда заманчивее поскорее покончить со свободой (присоединяясь к чужому мнению, употребляя алкоголь или отдаваясь на волю случая), вместо того чтобы оттачивать свое собственное умение ориентироваться в обстоятельствах. Однако все то, что человек делает, не имея собственных внутренних ориентиров и целей, само по себе не представляет для него ценности, воспринимается как неважное, необязательное и существует только благодаря недолговечной, непосредственной цели, которую нужно достичь. После периода жизни, проведенного по принципу 'мне все равно, что я делаю…', не остается ничего, кроме чувства, что упущено время, чтобы сделать что-то действительно стоящее.
Приведем в качестве примера историю одного мужчины, жизнь которого к 35 годам стала невыносимой. Он словно шел по тропе, с одной стороны которой зияла пропасть головокружительной глубины, с другой нависала гора незавершенных дел — такая высокая и крутая, что 'уже вообще не имело никакого смысла за что-либо браться'. Тропа давно сделалась узкой, а теперь к периодически возникающему чувству страха добавились боли в животе и постоянные простуды. Днем он был депрессивным, безрадостным и усталым. Ночью с трудом засыпал, и ему часто снились кошмары, которые всегда были связаны с ситуацией сдачи экзамена. Самого себя он называл 'бродячим псом'. В родительском доме ему жилось плохо, а после этого, по его словам, не произошло ничего существенного. С юных лет его жизнь походила на бегство — бегство от всех важных решений. С двадцати лет он жил 'абы как', без каких- либо постоянных целей, не задумываясь о будущем. Свой 'экзистенциальный вакуум' и внутреннюю пустоту он заглушал, постоянно занимаясь тем, что подворачивалось под руку, надеясь таким образом обрести чувство, что жизнь не проходит бессмысленно. Принятие решений он откладывал еще со школьной скамьи, не появляясь в школе, когда предстояли экзамены или контрольные работы. Вместо того чтобы поговорить с кем-нибудь о своих проблемах, он планировал уехать жить в Австралию, убегая с помощью подобных планов в мир грез. В грезах и разыгрывалась его настоящая жизнь. Когда после окончания школы ему помогли устроиться на постоянную работу, он в первый же день вместо работы пошел к зубному врачу, а потом так ни разу и не появился на рабочем месте. В течение многих лет он не занимался ничем серьезным, так как намеревался надолго уехать в Индию. Шли годы, но в Индию он так и не поехал.
Он никогда не принимал решения 'за', все его решения были 'против'. Например, получив наследство, он купил дом, — но не потому, что хотел его иметь, а просто чтобы не пропали деньги. Спустя некоторое время он продал дом и купил автофургон, поскольку не хотел подолгу жить на одном месте. Этот автофургон олицетворял его образ жизни: 'Я хотел большее время года находиться в дороге!' Однако вскоре он продал и его и купил яхту, намереваясь отправиться в кругосветное путешествие. В первый же день плавания он возвратился в гавань и продал яхту — оказалось, что он боится открытых пространств.
Он хотел делать и делал противоположное тому, что делали все остальные люди. Он не хотел конформизма, он хотел быть одиночкой. Подростком он примкнул к молодежной группе с характерным
