вообще начались проблемы.
Обняв девушку, я поспешил к выходу. Пошатываясь и спотыкаясь, поднялся по лестнице. На входе было полно народа. Мы выходили, а некоторые, наоборот, собирались спускаться. Нам велели ждать перед входом. Просто ждать. Я закричал. И продолжал много-много раз кричать. Прошу вас, помогите. Прошу вас — по-японски. Я кричал это входящим на станцию метро пассажирам. Я подпер девушку, и мы с ней будто слились в одно целое.
Наконец-то подошел какой-то человек с кейсом. Он принял у меня девушку и понес. Держал ее так, чтобы миновать турникет на входе. Затем — вверх по лестнице. Ему помогали другие. И мы, наконец, оказались на поверхности земли. Свежий воздух. Вдохнув глоток свежего воздуха, я понял, что мы спасены.
Но стоило так подумать, как мне стало плохо. Я, пошатываясь, чуть не рухнул там. Стало еще хуже и сильно вырвало. Очень сильно. Так, что в желудке стало пусто. Я выглядел очень неважно. Ко мне подошло много людей. Другие пострадавшие либо сидели, либо лежали. Многие прикрывали глаза платками. Никто не знал, в чем дело, и все были ошеломлены. Я кричал: спасите! Вызовите «скорую»!
У меня была паника. Минут через десять приехали машины «скорой помощи». Их было шесть или семь. Там было человек тридцать-сорок. Все либо сидели на корточках, либо лежали. Меня стразу же переложили на носилки и повезли в больницу. Я был одним из первых, кого повезли в больницу.
Тогда я думал, что это газ. Отравился газом. Сначала я не знал. Странный запах, болят глаза. Но когда состояние ухудшилось, подумал, что это газ.
На Камиятё высадили всех, кто оставался в этом поезде, и он уехал. Но высаженные пассажиры не видели ничего серьезного в той ситуации. Я сам подумывал сесть в следующий поезд и поехать дальше. Вспоминаю сейчас и понимаю, какая это была чушь, но тогда я думал именно так. И в самом деле, некоторые из высаженных там пассажиров всерьез ждали следующего поезда. Тогда никто не предполагал, что ситуация серьезна настолько, что есть жертвы. Все думали: какая-то проблема с этим составом, но вслед за ним приедет поезд нормальный.
Что стало с той девушкой? До сих пор думаю о ней. Слышал, что на Камиятё умерла одна 21-летняя женщина. Это она? Я не знаю. Такая маленькая девушка, такую газ одолеет легко. Жаль ее. По виду, она ехала на работу. Прилично выглядела. Видно — человек аккуратный. Хотел бы я узнать, что с ней стало?
В больнице я провел четыре дня. Меня опекали представители Японской центральной ассоциации верховой езды. Штаб этой организации как раз располагался в квартале Камиятё.
Вскоре после госпитализации физическая боль унялась. Я успокоился. Подумал: ничего страшного не случилось. Но с другой стороны, психический шок оказался сильным. Ненормальное ощущение, которое я тогда впервые заметил в себе, стало еще более обескураживающим. Уже можно дышать свежим воздухом, но усиливается ощущение тяжести, как во время инцидента. Страшно.
Однако спустя время я смог убедить себя в том, что я спасен и все в порядке, и только после этого успокоился. Смог глубоко вздохнуть. Но произошло это не сразу.
Боль в глазах и в голове некоторое время не покидала. Все никак не могла полностью оставить меня в покое. Хотя и она постепенно, не торопясь отступила. Через три или четыре дня после выписки меня принимал у себя посол. Меня как бы выхаживали. Очень любезные люди!
После выписки я лишился сна. Три недели не спал по ночам. Боялся. Стоило мне уснуть, как непременно видел сон. Постоянно один и тот же. Кто-то приходит ко мне и огромным молотом бьет по голове. Вот так.
Странный сон. Сначала молот очень прочный и бьет больно. Но изо дня в день постепенно становится мягче. Постепенно сила ударов ослабевала. И под конец остается ощущение, будто меня бьют подушкой.
Но страх неизменен. Приходит их темноты незнакомый человек и бьет по голове. Невольно открываю глаза. И это повторяется много раз. Бесконечно. Мне страшно спать. Как усну — вижу этот сон. Поэтому всю ночь не выключаю свет. Боюсь темноты.
Три недели я не спал. Почти не сомкнул глаз. Для меня это было очень тяжко. Я продолжал преподавать, но от бессонницы временами мутнело в голове. В такой обстановке к нормальной жизни не вернуться.
Излечить это могло только время. Сейчас уже ничего не осталось. Все в порядке на все сто процентов. Никаких проблем. Дайдзёбу[66]!
На телевидение попали кадры, где я лежу на платформе. Дошли они до Ирландии. Ночевавшая дома дочь, увидев эти новости, всполошилась, позвала мать. Говорит: мама, быстрее, с отцом в токийском метро случилась беда. Жена испугалась, слетела по лестнице вниз и уставилась в экран. Точно — я лежу на платформе. «Это не отец! » Вот так домашние узнали о происшествии раньше, чем сообщил им я. Многие прислали письма. Я благодарен всем за участие.
Именно так. Но я свое мнение не поменял. Токио действительно самый безопасный город в мире. Япония — прекрасная страна. Можно не боясь ходить по улицам. И это так. С тех пор я часто езжу в метро. Мне нисколько не страшно.
Послушайте, меня испугать нелегко. Поймите правильно. За свою жизнь до сих пор почти ничего не боялся. Выходя на старт очередной скачки, я каждый раз сталкиваюсь вплотную с опасностью. У меня получается не чувствовать страх. Вот такую жизнь я прожил. И характер изменить сложно. Возраст берет свое, но я его почти не чувствую. Может, опасность именно в этом?
Да, я начал смотреть на себя более отстраненным взглядом. В повседневной жизни нас беспокоят разные вещи. Мы проникаемся ими до мелочей. И тут внезапно происходит нечто похожее. Как гром среди ясного неба. Мы, естественно, думаем: что это может быть? Почему оно происходит? Начинаем беспокоиться, что будет дальше. Но ведь это неизвестно, правда? Вся моя жизнь — это скачка. Сколько помню, я всегда был верхом. Я участвовал во многих крупных скачках, часто побеждал. Это было прекрасно. Сейчас учу молодых жокеев. Через общение с ними я будто сам сажусь на лошадь. Это тоже прекрасно. Такова моя нынешняя жизнь.
Стоит начать есть, как нестерпимо клонит в сон.
Мы продаем несколько десятков тысяч разных видов болтов. Ведем складской учет, а, получив заказ из провинции, отправляем товар. Занимается этой работой торговый центр фирмы, по сути — единый склад нашего предприятия. Представляете, сколько всего нужно держать в голове. Это очень
