никто сейчас не страдает от последствий инцидента[63].
Нельзя сказать, что в Европе теракты вещь обыденная, но происходят достаточно часто. Однако в Японии такого до сих пор не было. Проживая во Франции, я остро ощущал, насколько Япония страна безопасная. Причем не только я. Миру в нашей стране завидовали. Но не успел я вернуться, как произошел инцидент. Массовый террор с применением химического оружия — для меня это стало двойным шоком.
Нынешний инцидент следует внимательно рассмотреть со всех сторон. Лично я прощать этих подонков не собираюсь. Однако Япония — страна закона, поэтому хотелось, чтобы в этом случае полемика ясно очерчивала уровень ответственности. Думаю, нужно очень осторожно продумать, как они искупят свою вину за содеянное, как определить меру искупления. Промывка мозгов — до сих пор беспрецедентный случай. И нужно создать надлежащий прецедент. В дальнейшем на этот случай будут ссылаться в судебной практике. Кроме того, в целях предотвращения подобных событий государство должно провести референдум о мерах контроля, выработать план мероприятий.
Предыдущее поколение создало богатую и мирную страну Японию, мы должны ее защитить и передать нашим потомкам. С позиции пережитого инцидента я глубоко уверен в этом. Нынешней Японии необходимо стремиться к широте души. Если мы будет продолжать стремиться только к вещам, у нас нет будущего.
Скорее пессимист.
После инцидента я думаю еще вот что. Мне исполнилось сорок. До сих пор я жил как попало, но в дальнейшем нужно себя контролировать. Глубже задумываться о своей жизни. Подобный страх я ощутил впервые. Всю жизнь занимался военным делом, но настоящий страх, к счастью, видимо, так еще и не испытал.
Я обнял девушку и, спотыкаясь, поспешил к выходу.
В Японии я уже четыре года. Долго, скучаю по семье. Грустно, когда их нет рядом. Но два раза в год я беру отпуск и езжу домой. Жена обязательно раз в год приезжает в Японию. Выходит, у меня трижды в год медовый месяц
На родине я тридцать лет был наездником. Первый раз сел на лошадь в четырнадцать. Затем шесть с половиной лет учился. Обычно учеба в этой школе длится пять лет, но наставник сказал мне: у тебя хорошие результаты, ты молодой, перспективный, оставайся еще некоторое время и занимайся всерьез. Вот так я прошел продленный курс обучения. И это лишь пошло мне на пользу. Я получил прекрасную профессиональную подготовку.
В то время таких превосходных школ больше не было нигде. Нас поселили в какой-то конюшне, вначале заставляли выполнять грязную работу, убирать навоз, прибираться в конюшне… делать то, делать сё… не давали нам продыху, пока мы не падали с ног. Но постепенно начали подпускать к лошадям. В нашей конюшне было несколько выдающихся наездников, у которых мы набирались ума-опыта. Денег ученикам никаких не платят. Работаешь за так. Ну и за харчи. Жизнь — тяжелая, денег нет. Лишь выдают самое необходимое для жизни. Рубашек всего две. Сейчас такого нет, но раньше говорили: если хочешь стать наездником, должен начать жизнь с ее самого дна.
Недалеко от нашего дома был ипподром. Мы часто бегали туда играть. Мне понравилось, я влюбился в профессию жокея. В Ирландии скачки очень популярны. Количество ипподромов из расчета на душу населения в стране больше, чем где-либо еще в мире. Ирландия — страна маленькая, но ипподромов в ней очень много.
Еще учеником я выиграл несколько важных скачек, а когда исполнилось двадцать, стал профессиональным жокеем. Хорошо помню свою первую победу. В 1949 году мне было семнадцать. То были скачки лошадей-трехлеток по средам. Вообще-то смешная история.
Среди четырех учеников нашей конюшни я был самым младшим и самым мелким по ранжиру. Меня ни во что не ставили и относились ко мне с пренебрежением. Поэтому даже представить себе не мог, что меня выставят на ту скачку. Состязания были важные. Но в тот день, в среду, с утра я, как всегда, убирал навоз. Вдруг ко мне подходит тренер и, не дав мне слова сказать, говорит: эй, сегодня будешь участвовать в скачках, так что готовься. Меня словно окатили ушатом холодной воды. Я ошалело открыл рот. Слов нет. «По… почему я?» — спрашиваю наконец. — «Потому что — делай, что говорят», — прикрикнул он. Они же ничего не объясняют. Только приказывают. У меня поджилки затряслись. Другие ученики поблизости обалдели. Сбились в угол и давай судачить: почему именно этот шкет?
Но я в той скачке победил. Этот шкет взял и оставил всех с носом. Хоп! Как в сказке. Я этого не забуду до самой смерти. Давно это было, но я отчетливо помню, будто случилось вчера. Прямо чудо какое-то!
Способность поддерживать контакт с лошадью. Это самый главный талант любого наездника. В большинстве случаев — талант прирожденный. Объяснить на словах, что нужно делать, очень трудно.
Я не устаю повторять молодым японским жокеям: как можно чаще обращайтесь к лошади. Хотя на
