Фрия слушала его невозмутимо, но с таким жадным блеском в глазах, что Оддбранд не стеснялся занимать ее время и свободно излагал все мелочи – этим мелочам были рады. У туалов появились свои счеты с фьяллями, и все, что их касалось, стало здесь желаннее самой звонкой песни.

– Да, племя фьяллей можно пожалеть! – со смехом, который звучал не слишком естественно, произнесла наконец фрия Эрхина. – Род их конунгов понес столько потерь! Сначала Торбранд конунг, теперь его дочь…

– Его дочь? – воскликнул Оддбранд с изумлением гораздо более искренним, чем смех Эрхины, поскольку он знал, что у Торбранда конунга никогда в жизни не было никакой дочери. – О ком ты говоришь? У него…

«У него же только сын!» – хотел он сказать, но осекся, встретив многозначительный, почти гневный взгляд Сэлы, ударивший ему в лицо, как копье.

И тут у старого Оддбранда волосы шевельнулись на голове от пронзительной догадки.

– Да, его единственной дочери Фьялленланд тоже лишился, – продолжала Эрхина. – Теперь она живет у меня. – Ее опущенная прекрасная белая рука, обвитая несколькими золотыми браслетами, указала на Сэлу. – Мы, разумеется, оказываем ей подобающий дочери конунга почет. Но не думаю, чтобы когда-нибудь она вернулась домой.

– Ах… да… припоминаю! – Оддбранда словно бы осенило, и он даже взял себя за бороду. – Конечно, припоминаю! Как же я мог забыть! Когда мы ночевали на берегах Фьялленланда, нам случалось слышать разговоры… Говорилось, что доблестные воины острова Туаль нанесли поражение войску Торварда конунга и даже пленили его сестру!

Эрхина улыбалась ему с высоты, в покое раздались горделивые ликующие крики. Никто и не думал опровергать утверждение, будто туалы нанесли поражение войску самого Торварда конунга. Сэла чуть заметно улыбнулась, и ее повеселевший, лукавый взгляд открыл Оддбранду, как она довольна его находчивостью.

– Своим прекрасным рассказом ты заслужил почетное место на нашем пиру! – сказала тем временем фрия Эрхина, и к Оддбранду тут же приблизились две пышно одетые женщины, чтобы проводить его на почетное место. – Повеселись с нами, мы рады такому учтивому гостю.

– Прежде чем я отойду и перестану занимать твое драгоценное внимание, о госпожа земли и неба, позволь мне преподнести тебе мой скромный дар! – взмолился Оддбранд. – Он невелик и не особенно ценен для тебя, но это лучшее, что у меня есть! Я привез сюда раба, он искусный кузнец, и Лейкнир хёвдинг дал его мне, чтобы я обменял его на подарки для его молодой жены. Но я не могу найти ему лучшего применения, чем подарить тебе, которая удостоила меня такой чести, такого доброго приема… Прими его и благослови Лейкнира хёвдинга – это будет наилучшим подарком ему и жене на свадьбу!

– Я принимаю твой дар, и в придачу к нему ты получишь еще кое-что для твоего хозяина! – Довольная Эрхина улыбнулась и сделала знак кому-то за спиной гостя. – А пока веселись и позабудь все твои заботы!

И Оддбранд действительно стал веселиться. Он не принадлежал к породе мечтателей, но такого удачного оборота дела нельзя было предвидеть и в самых буйных мечтах. Он не только нашел Сэлу. Он убедился, что ей ничего плохого не грозит, что с ней обращаются с уважением и содержат гораздо лучше, чем могли бы содержать в Аскефьорде, даже будь она на самом деле дочерью и сестрой конунгов. Да таких башмачков из алой кожи, прошитых золотой проволокой, даже во сне не видала ни одна из тамошних щеголих, не исключая и кюны Хёрдис. Но богатство и почет – еще не все. Сэла устроилась на ступеньках трона, в непосредственной близости от правительницы и здешней знати. Она гораздо ближе ко всем тайнам Туаля, чем фьялли могли предполагать. И в придачу он так ловко подарил Коля-Торварда именно туда, куда и нужно. Если Сэла что-то задумает и ей понадобится помощь – он будет под рукой.

Но как дать ей знать, что они привезли ей эту самую помощь? Раб из кузни даже близко не подойдет к этим пышным покоям, а Сэла, похоже, живет рядом с самой фрией. Она должна знать, что поблизости будет знакомый и близкий человек…

Думая об этом, Оддбранд пил пиво, ел жареную свинину, рыбу, мягкий хлеб, оживленно разговаривал с соседями, которые, видя, как милостиво отнеслась к нему повелительница, все жаждали стать его друзьями. Изредка он, словно бы любуясь фрией, бросал взгляд на Сэлу и видел, что она нередко посматривает на него и прислушивается к его словам. Оба знали, что им необходимо поговорить, но это было совершенно невозможно. Проницательный взгляд Оддбранда различал, что Сэлу что-то сильно беспокоит; она улыбалась и старалась казаться веселой, но в душе, как видно, страдала оттого, что не может подойти к нему. Что тут можно сделать?

Но Оддбранд Наследство был бы недостоин дела, по собственной воле взятого на плечи, если бы не умел чуть больше, чем прочие люди…

– Ты послушай, я тебе расскажу, как женился Харвальд конунг, по прозвищу Звездочет! – во весь голос, как часто делают пьяные, втолковывал он своему новому «лучшему другу», Фуилю Кровожадному. Бывает же, что спьяну людям хочется поделиться мудростью. – Что ты там говоришь, будто у нас не умеют гадать по звездам, и рунам, и ветрам, и… и по бараньей лопатке. У нас все умеют. Вот ты меня послушай. Конунг Харвальд был не женат. И вот однажды к нему пришел один человек, по имени Торгейр, умевший гадать по рунам и по звездам. И он ему сказал: «Конунг, я узнал, что, если в течение трех дней ты введешь в свой дом жену, она подарит тебе сына, величайшего воина Квиттинга!» А конунг тогда объезжал свои земли, собирая дань, и был далеко от дома. И на другой день он поехал по окрестным усадьбам, присматриваясь ко всем девушкам, которые там жили. И в доме одного человека, по имени Бьёрн Сыровар, он увидел трех девушек: две были дочери Бьёрна, совсем молоденькие, а третья была его племянница. Ей было двадцать лет, и ее звали Хильд. Конунг поговорил немного с ними со всеми и нашел, что все это разумные и учтивые девушки. Но Хильд показалась ему самой подходящей. Он спросил ее: «Не собираешься ли ты выходить замуж, девушка?» Она ответила: «Я хотела бы, но только тут в округе нет для меня подходящего жениха». «А что ты скажешь, если я дам тебе жениха?» – спросил конунг Харвальд. «Я скажу, конунг, что, наверное, ты уж не посоветуешь мне ничего плохого!» Тогда конунг поговорил с Бьёрном Сыроваром, но так, что никто в доме не знал, о чем они говорили…

Глядя в любую другую сторону, Сэла напряженно прислушивалась к знакомому голосу, стараясь не упустить ни одного слова. Ведь не для того же Оддбранд Наследство явился сюда в самый разгул зимних бурь, чтобы рассказывать о сватовстве квиттингского конунга, жившего двести лет назад!

И вдруг что-то случилось. Голос Оддбранда, пробивавшийся сквозь шум пира, изменился: повесть о сватовстве отодвинулась куда-то назад, из-под одних слов проявились другие. Сэла по-прежнему глядела на воина по имени Краэб (он сидел там, куда случайно упал ее взгляд), по-прежнему слышала голос Оддбранда, но слова теперь звучали иные.

– Слушай меня, девушка, я знаю, ты меня услышишь , – говорил голос, ставший вдруг таким близким, словно Оддбранд стоял возле ее плеча. – Я говорю для тебя. Я приехал, чтобы сказать тебе: ты должна найти, в чем слабость туалов и как их победить. Раб, которого я подарил, –  это Коль, он останется здесь с тобой, чтобы помочь тебе. Весной я приплыву к вам сюда снова. Боги указали на тебя, и это значит, что ты со всем справишься.

– …Ее подвели, как положено, к Свадебному камню, она просунула руку с платком в отверстие, и жених взял у нее платок и надел взамен ей на палец кольцо, – звучали тем временем слова все той же старой саги. – Потом невеста вышла из-за камня и увидела нарядных людей: среди них стоял конунг Харвальд, и в руках у него был ее платок. «Ну что, девушка, хорошего жениха я дал тебе? – спросил он у Хильд. – Ты не в обиде на меня?» А она ответила: «Я же знала, конунг, что ты не посоветуешь мне ничего плохого!»

Сэла повернула голову и снова посмотрела на Оддбранда. Он продолжал рассказывать, глядя только на Фуиля. Но Сэла была уверена, что ей это не померещилось, что Оддбранд умеет за один раз говорить две совсем разные речи, и та речь, что она слышала, предназначалась только для ее ушей.

Теперь она должна ответить, но как? Держа в голове самую важную мысль, Сэла напряженно смотрела на Оддбранда, но отдавала себе отчет, что ее мыслей он не слышит, а говорить вслух только для него одного она не умела.

Чуть погодя Оддбранд заметил, что Сэла незаметно встала и выскользнула из зала. Вернулась она достаточно быстро, и никто не заметил ее отсутствия. Пир шел своим чередом, женщины обносили гостей пивом, медом и вином. Сэла тоже принимала в этом участие. Обходя столы, она приблизилась и к