Мы не сумеем осуществить в том виде, в каком существуем сегодня, даже нормального контроля над доходами юридических и физических лиц, необходимого для адекватного налогообложения. Тем более утопично построение сколько-нибудь эквивалентного западному рынка с фондовой биржей, ценными бумагами, механизмом регулирования финансовой деятельности, эффективным антимонопольным законодательством и пр.

Добив существующую экономику, не добившись вожделенных западных инвестиций (необходимы минимум двести миллиардов долларов только на ближайшие три года на то, чтобы хотя бы не вызвать повального голода и эпидемий), мы в итоге обретем 'черный рынок' в общенациональном масштабе, на котором начнется схватка не на жизнь, а на смерть между двумя силами, стремящимися не к тому, чтобы создать эффективную экономику, на уровне требований конца XX века, а к тому, чтобы попросту побольше урвать, скупить по дешевке или присвоить из того, что имеет ценность для дальнейшей перепродажи на Запад. Силами этими будут бюрократия, способная к выпуску 'ценных бумаг' – постановлений с предоставлением льготных условий представителям своей касты, и криминальная буржуазия, обладающая большим финансовым и преступным могуществом. Учитывая карту антикоммунизма, мы имеем право ожидать победу криминалитета и полного поражения 'коммунистической' бюрократии, скорее всего далеко не бескровного.

Таким образом, страна, вставшая на путь имитации, получит даже не бюрократический капитализм (меньшее из двух зол), а именно установление неограниченного господства криминальной буржуазии, или, пользуясь общепринятым международным термином, так называемое огосударствление мафии.

Тем, кто считает, что новый хозяин начнет интенсивно производить общественно необходимую продукцию, мы вынуждены напомнить, что вторая экономика по сути ничем не отличается от первой, что она столь же монопольна, столь же экстенсивна, столь же ориентирована на получение прибыли. Мы приобретем всего лишь перекрашенные идеологические фасады, понижение уровня жизни и новых, еще более жестоких хозяев, теперь уже не сдерживаемых даже страхом потерять место в высокой страте. Миф о том, что любая экономика, построенная на частной собственности, эффективна, принадлежит к числу наиболее ярких химер перестроечного сознания. А как же страны 'третьего' и, главное, 'четвертого' мира? Эффективна ли их частнособственническая экономика? Анализируя их опыт, мы видим, что огосударствление мафии предполагает:

Первое. Бедствие, разруху, острый дефицит всего жизненно необходимого, социальную прострацию населения.

Второе. Выкачку у населения всех финансовых сбережений, всех материальных ценностей за счет монопольно высоких цен на все, что обеспечивает выживание (в связи с этим особо пристального внимания заслуживает ситуация 'сгона' 500 тысяч беженцев в Азербайджане, Армении с экспроприацией их имущества на сумму в несколько миллиардов рублей. Наши исследования показали, что именно в этом случае скупить можно все, обладающее ценностью, по минимально низкой, бросовой цене (или же экспроприировать, апеллируя к отстаиванию национальных интересов), а продать свои услуги по обеспечению выживания (медикаменты, транспорт, 'защита') по цене монопольно высокой). Для любителей рыночной экономики подобный пример есть демонстрация возможной модели рынка в СССР в условиях огосударствления мафии. Достаточно 500 тысяч беженцев превратить в 20-25 миллионов. В условиях распада территории это вполне реально.

Третье. Интенсивное вовлечение максимально широких слоев населения в 'черное производство', включающее наркотики, проституцию, продажу детей, вывоз органов и биологической ткани для трансплантации, предоставление человеческого материала для аморальных, биологически и психологически вредных экспериментов над людьми, порнобизнес, убийства за плату и другие виды деятельности, обеспечивающие сверхприбыль при относительно низкоквалифицированном и нетрудоемком труде надсмотрщиков и контролеров (из числа лиц, имеющих опыт работы в концлагерях как по ту, так и по эту сторону колючей проволоки). Это может быть объявлено сгущением красок лишь теми, кто совсем не знаком с экономикой 'третьего' и 'четвертого' миров и кто слишком оптимистично оценивает сегодняшнее положение нашего рынка. На самом деле он настолько 'болен', что позволяет сделать самые пессимистические прогнозы, по отношению к которым любой фильм ужасов покажется легкой и сентиментальной комедией. Кстати, факты показывают, что криминалитет давно уже готовится к такому развороту событий. Криминализация молодежи, проводимая по единому плану (Казань, Набережные Челны и другие центры интенсивной криминализации), имеет далеко идущие цели. Нетрудно представить себе усиление этой тенденции в условиях огосударствления мафии, учитывая, что криминализованный слой в целом составляет не менее 15 процентов населения страны, сопоставляя нашу ситуацию с ситуацией в странах с классической криминально-государственной структурой (так называемая 'колумбийская модель') и беря поправку на социальные последствия сброса ценностей и установок предшествующего периода.

Четвертое. Только насытив 'черную экономику', криминалитет перейдет к наиболее трудоемким и примитивным формам эксплуатации наемного труда в строительстве ('сицилийская модель') и в аграрном труде ('латифундистский метод'). В последнем случае ставка будет сделана на трудоемкий труд в пределах рентабельной монокультуры. Узбеки, например, окончательно будут 'охлоплены'.

Пятое. Дальнейший переход на более высокие этажи 'белой экономики' будет связан с борьбой населения, оформлением профсоюзного движения, избыточными трудовыми и финансовыми ресурсами, не включаемыми в преступный бизнес, и другими факторами, обеспечивающими постепенное выползание из регрессивной ямы, в которую криминалитет неизбежно загонит общество. Эмиграция, неизбежный распад страны, террор и деградация 'туземного населения' затруднят этот выход. В целом прогрессивный рыночный утопизм стимулирует в наших социальных условиях стремительный регресс к формам предкапиталистической эпохи (первоначальному накоплению), и уже после этого начнутся робкие попытки ощупью продвигаться в сторону капитализма начала XIX столетия. К 2010-му году мы доберемся, возможно, до восстания лионских ткачей.

Мы вновь убеждаемся, что декларация и реальное содержание социального проекта находятся в противофазе.

Декларируемая утопия сулит легкое вхождение в мировую цивилизацию (вначале вообще без издержек, по мере приближения утопии к моменту своего воплощения издержки растут, но у общества уже и не спрашивают, согласно ли оно их уплатить) в минимально короткие сроки (сначала, как только избавимся от плановости, затем – через недолгий переходный период, потом – вплоть до пришествия светлого будущего).

Реальный социальный проект обеспечивает как раз обратное: скорейшее выпадение из мировой цивилизации, фактически навсегда, и 'выдвижение' СССР вместе с Центральной Африкой и рядом других стран 'третьего' мира на роль крайнего аутсайдера, подневольного раба технотронной цивилизации. Обществу очень хочется, чтобы по мановению волшебной палочки все стало 'как там, на Западе', разумеется, только в сфере потребления, а не в сфере труда и рационального программирования своей деятельности.

Заявляя в ответ на аргументы, показывающие, что подобный переход невозможен, упрямое 'если нельзя, но очень хочется, то можно', оно обрекает себя на страшное разочарование.

Антикоммунизм связан с атакой на бюрократию как носителя 'преступной' идеологии. Национал- демократизм атакует ее же, но по линии государственной, как носителя централистских, 'имперских' тенденций. Вне национал-демократизма антикоммунизм не смог бы с такой активностью поднять на борьбу достаточно аполитичное население страны. Вне антикоммунизма национал-демократизм не сумел бы отсечь национальную бюрократию от руководства процессами в регионах к тому моменту, как встал вопрос о смене государственной власти. Таким образом, мы можем говорить о двух взаимосогласованных процессах, реализующих общую цель. И подобно тому как рыночный утопизм сулил золотые горы в обмен на отход от директивности управления отраслями, антицентризм обещал скачок жизненного уровня за счет