редко службу пропускала. Придет, скромно бочком пройдет, в сторонке станет. Жалко ее. А ведь не жаловалась. Судьба досталась какая… а несла светло. Сына вела. Вон какой вымахал! — Он потрепал Климку по плечу и поднялся. Был невысокий, на полметра ниже цыганистого. Мы все тоже встали. Климка пошел их провожать.
— А чего Временное правительство так расхваливало староверов? Или владыка путает?
— А бес его знает, — отмахнулся Егор Никитич.
— Может, и не врет, — сказал Леон. — Эта временная шантрапа с кем не заигрывала. И твоими, Жорж, аввакумами не погребуешь, когда казаки нужны.
— Ты циник, Леон, — вяло сказал дядька.
— А давно выпустили владыку?
— Года два будет, — ответил дядька.
— Тоже потребовался, — съехидничал Леон.
— Так я поеду, — сказал он дядьке.
— Да, поезжайте. Поезжайте, голубчик. Покомандуйте там.
— Все будет — ол райт! Все будет, как в сытинском имении. Я им накручу хвосты.
— Накрутите, милый. И про патиссоны напомните. Александра как раз завтра едет. Так что милости прошу к ее лимузину…
— Передайте, прибуду на той неделе, — добавил, отдышавшись.
— Ничего не передавайте, Павел Ильич, — рассердилась тетка.
— Лежи, Аника. На него не рассчитывайте, Павел Ильич, — сказала Козлову.
— Хорошо, — кивнул тот. Прямо-таки неприлично торопился.
— Ты что, тоже уходишь? — спросила меня тетка. — Погоди. Как Гапа?
— Зи флигт хойте нах Дойчлянд, — сказал я, выламываясь перед Козловым, который ждал в дверях. Эту фразу я весь день разучивал.
— Сегодня?! — вскрикнула тетка Александра. — Сегодня?! Как же это сегодня? У нас в девять семинар. Какая жалость. Ну, ничего, опоздаю. Подожди.
— Пойдемте, — сказал вслух. — Только она, может, еще и не улетит. Вчера была плохая погода. И сейчас тучи…
— Нет, не могу… — шепнула вдруг. — Не могу сегодня его оставить.
— А ты, Валерий, езжай домой. — Она сказала нарочно во весь голос, чтобы Козлов слышал. — И не вздумай куда-нибудь забрести. А то с тебя станет. Гапа, наверно, перед отъездом сама не своя.
