— Я не знал. Извини, — шепнул я.
— А всегда лезешь, — смилостивилась.
— Итак, два вопроса, — состроил мрачную рожу геноссе. — Экзамены и прием новой… тьфу, нового члена. Какие есть суждения? Давайте поактивней?
— Сдать всем экзамены на четыре и пять, — ляпнул кто-то.
— Что же, до вечера молчать будем? — спросил геноссе. — Экзамены всех касаются.
— А ты при чем? — буркнул Дубов. — Ты их у нас принимать будешь?
— Суждения? — спросил геноссе.
— Заслушать автобиографию.
— Кто за? Коромыслов, ты за?
— Как все, — махнул я рукой.
— Он в нее влюбленный, — брякнул кто-то.
— Можно с места? — спросила Ритка.
— Нельзя. Выходи, товар показывай, — подмигнул геноссе и вдруг стал как всегда запьянцовским, своим в доску парнем.
— Родилась в тыща девятьсот двадцать шестом году…
— Ого!
— Замуж пора! — крикнул Дубов.
— Тихо! — шикнул геноссе.
— В сорок первом году закончила семь классов. В войну потеряла год. Ну, теперь учусь на курсах…
— Какие будут вопросы? — спросил Колосков.
— Родители?
— Служащие, — ответила Ритка. — Отец — член партии. Мать тоже.
— Еще есть вопросы? — спросил Колосков.
— Как у вас с учебой? — вылез какой-то мудрец. Я его не знал.
— Ну, что с учебой — учится, — сказал геноссе. — Готовится к аттестату.
— Понимаешь, Топса, тут картина вышла, но детей до 16 лет не пускают. Так
