— Без меня выбрали. Сдам на аттестат — попаду куда-нибудь на ракеты или на точную механику. Мне один черт.
— Ты же к алгебре способный.
— Жрать я способный. — Ножик был тупой, щеки драло. — Мне, Гриня, ничего неохота. С одной девочкой по улице ходить охота. Как увижу ее — дурею. А больше ничего.
— Ну, девочки — это еще не вся жизнь. А ее делать надо.
— Знаю. С товарища Дзержинского.
— Ну не обязательно, Чкалов. Тебе что же — прославиться не хочется?
— Нет. — Тупое лезвие подбородок никак не брало — не хватало еще порезаться.
— Ну, а вдруг девочка уйдет от тебя к какой-нибудь знаменитости? Что тогда?
— Повешусь, — ответил я, оглядывая свою худую морду.
— Нет, всерьез…
— А всерьез, Гриня, на всякую знаменитость еще два миллиона знаменитостей познаменитей. Что ж мне всю жизнь надрываться — бегать наперегонки?.. Плевать мы хотим на знаменитостей, — сказал я своему соскобленному подбородку.
— Не храбрись. Серьезно, кроме шуток — кем хочешь стать?
— Не знаю. Мне все равно. Только бы никого ни о чем не упрашивать и чтоб не кричали. Чтоб вытягиваться ни перед кем не надо было. Я терпеть не могу таких, перед кем нужно плечи расправлять, в струнку вытягиваться.
— Да, в армии… — вздохнул летчик.
— В армии ничего,— сказал я. — Там, понимаешь, все ясно-понятно. На плечах у каждого сказано, кто такой. А на гражданке вроде все равны, но мать наркома по имени-отчеству, а он ей: «Здрасьте, товарищ Антонова».
— Не может же он всех запомнить!..
— Верно. Но я бы и наркомов по фамилии называл. Это, ясно, мелочь, а все-таки справедливо. И еще на гражданке что плохо: пока куда-нибудь не выбьешься — всем улыбайся, кланяйся, слова поперек не бухни. В армии — там понятно. Запрещено — и все.
— Про армию ты брось, — сказал Гриня. — А пробиваться — так и раньше тяжело было. Подмастерьев как били!..
— Верно, — согласился я. — Только ведь революцию сделали, чтоб не били.
— И не бьют.
— На воле.
— Привет, Выстрелов! — сказал летчику. — Ключ спрячешь на крыльце, там одна доска приподымается. Желаю убедить начальство. Рубай консерв.
— Погоди, — обиделся он. — Посиди хоть минуту. Слушай, где у вас тут «Метрополь»?
— В центре. А что? Там твои воздушные генералы не живут. Там всякие англичане.
— А это тот «Метрополь»?
— Какой тот? У нас один.