присущей ему бесцеремонностью, впервые попытался овладеть ею. Как давно это было? Две недели назад? Дольше? Она устала разрываться между тревогой по поводу Гарольда и страхами по поводу того, что он может сделать, если она уйдет к Стьюарту — и ночными кошмарами, из-за которых она так боится спать.

Так она и лежала, обуреваемая мыслями.

Оказывается, она все-таки задремала. Кто-то сильно тряс ее за плечо.

Сонная, Франни попыталась протестовать, но Гарольд (это был он) проявил чрезвычайную настойчивость. Девушка села, сонно потирая глаза.

— Гарольд? Что-то случилось?

Она увидела, что Стью тоже встал. И Глен Бейтмен. Неподалеку дремала Перион.

— Это Марк, — сказал Гарольд. — Он болен.

— Болен? — испуганно переспросила Франни и тут же увидела, что Перион не дремлет, а склонилась над распростертым на земле телом.

— Это… это не пневмония, Гарольд?

— Нет, это не пневмония. И ничего похожего на пневмонию.

Фран, ты ела вчера жареные грибы? За обедом или за ужином?

Она попыталась обдумать вопрос.

— Да, ела, — наконец сказала она. Я люблю грибы. А что, они были ядовитыми? Или что?

— Фран, я просто спрашиваю. Никто из нас не знает, в чем дело. В доме нет врача. Как ты чувствуешь себя? С тобою все в порядке?

— Вполне, только хочется спать.

На самом деле ей совершенно не хотелось спать. Ее беспокоил Марк.

Гарольд прошептал:

— Глен считает, что у него аппендицит.

— Что?!

Гарольд только неловко улыбнулся и кивнул.

Фран встала и направилась к неподвижно лежащему телу. Гарольд, как тень, неотступно следовал за ней.

— Нужно помочь ему, — сказала Перион ничего не выражающим голосом, и Франни стало страшно. Она посмотрела на побледневшего Глена:

— Гарольд сказал, что ты подозреваешь аппендицит?

— Не знаю, — прошептал Глен. — Симптомы будто похожи…

— Нужно помочь ему, — повторила Перион.

Глен дотронулся до живота Марка, и Марк открыл глаза. Он застонал. Глен убрал руку и посмотрел на Стью и Гарольда — и снова на Стью. Во взгляде у него сквозила паника.

— Что предлагаете, господа?

Несколько раз качнувшись с носка на пятку, Гарольд подумал и глубокомысленно изрек:

— Дай ему аспирин!

Перион изумленно уставилась на Гарольда.

— Аспирин? — спросила она тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Аспирин? Это все, что могло прийти в твою безмозглую голову? Аспирин?!

Гарольд сунул руки в карманы и смущенно посмотрел на нее.

Стью мягко сказал:

— Гарольд прав, Перион. К сожалению, аспирин — лучшее из того, что мы можем предпринять. Который час?

— Ты не знаешь, что можно делать! — закричала Перион. — Как только у тебя поворачивается язык?

— Без четверти три, — сказала Франни.

— Что, если он умрет? — Пери закрыла лицо руками.

— Оставь их, Пери, — простонал Марк. — Они сделают все, что смогут. Хотя, мне кажется, я все равно умру. Дайте мне аспирин. Дайте хоть что-нибудь, чтобы прекратилась эта ужасная боль.

— Вот, — достал таблетки из кармана Гарольд. — Нашел.

— Нужно помочь ему, — как заведенная, еще раз повторила Перион.

Стью отозвал Глена и Франни в сторону.

— Есть какие-нибудь идеи по поводу того, что делать? — спросил он. — Могу сказать, что у меня нет ни одной. Она злится на Гарольда, но аспирин — это единственное, что мы можем предложить.

— Она просто нервничает, вот и все, — сказала Фран.

Глен вздохнул:

— Может быть, это почки? Или радикулит? Может быть, все обойдется?

Франни покачала головой:

— Не думаю. Тогда у него не поднялась бы температура, а по нему видно, что у бедняги жар.

Ей стало страшно. Как это сказал Гарольд? В доме нет врача? О, как это верно! Как ужасно верно! Боже, за что ей это все? Как страшно одиноки они вшестером! Она переводила взгляд с лица Глена на Стью и обратно. Она ждала от них поддержки, а они молчали.

Сзади снова застонал Марк, и Перион своим плачем вторила ему, будто чувствовала его боль. В некотором роде, поняла Франн, так и было.

— Так что же нам делать? — беспомощно спросила Франни.

Она думала о ребенке, и в голове ее снова и снова всплывал один и тот же вопрос: «Что, если придется делать кесарево? Что, если придется делать кесарево? Что, если…»

Позади нее стонал Марк, и Фанни ненавидела его.

В темноте они смотрели друг на друга.

Было около двенадцати часов дня.

Перион забылась в тяжелом сне возле лежащего неподвижно Марка. Он то приходил в сознание, то снова терял его. Когда он был в сознании, его стоны и крики леденили кровь всех остальных членов их маленькой компании. Они стояли, беспомощно переглядываясь. Есть никому не хотелось.

— Это аппендицит, — сказал Глен. — У меня нет никаких сомнений.

— Может быть, мы можем попытаться… ну, прооперировать его? — спросил Гарольд, глядя на Глена. — То есть я…

— Мы убьем его, — отрезал Глен. — И ты это знаешь, Гарольд. Если мы даже разрежем его, по твоему совету, то не сумеем отличить аппендикс от любого другого органа. Здесь очень легко ошибиться.

— Если мы ничего не будем делать, мы все равно убьем его, — возразил Гарольд.

— Ты хочешь попытаться? — спросил Глен. — Иногда ты удивляешь меня, Гарольд.

— Что-то я не вижу в тебе стремления помочь бедняге, — язвительно заметил Гарольд.

— Эй, прекратите, — вмешался Стью. — Что толку, если вы будете ссориться? Глупо говорить о том, чего мы не можем сделать!

— Стью! — почти закричала Франни.

— Что? — спросил он и пожал плечами. — Ближайшая больница находится в Майами. Мы не сможем довезти его туда. Думаю, мы не провезем его и двух миль.

— Конечно, ты прав, — пробормотал Глен, потирая ладонью щеку. — Гарольд, мне очень жаль, но тут мы ничего не сможем поделать. Конечно, как всякий мало-мальски образованный человек, я примерно представляю себе, как должна выглядеть операция, но не более того.

Гарольд переминался с ноги на ногу, надув губы, как обиженный десятилетний ребенок.

— Почему мы не сможем довезти его до больницы? — непонимающе спросила Франни, переводя взгляд со Стью на Глена.

— Потому что его аппендицит может лопнуть, — сказал Стью. — И если это произойдет, его кровеносная система окажется отравлена гноем.

Стью кивнул: