Каролина Марбути, переодетая в мужской костюм и коротко подстригшая свои густые черные волосы.

С Каролиной Бальзак тоже познакомился по переписке! Затем они решили закрепить знакомство личной встречей, которая продлилась трое суток. Оноре де Бальзак столь сильно увлекся своей новой знакомой, что предложил ей отправиться с ним в путешествие.

В Пьемонте газеты мигом раструбили о прибытии пишущей знаменитости, так что пребывание Бальзака в этой итальянской провинции превратилось в бесконечную череду приемов и балов, чем тот был несказанно доволен. Очень скоро и половая принадлежность Марселя перестала быть тайной. Однако вывод итальянцы сделали просто поразительный, приняв Каролину Марбути за знаменитую романистку Жорж Санд, которая коротко стриглась, курила сигары и носила штаны. Надо полагать, Бальзака, о чьих отношениях с «братцем Жоржем» уже упоминалось выше, эта ситуация изрядно позабавила.

И вот наступил год 1841-й. Венцеслав Ганский умер, и Эвелина, которой он клялся в любви до гроба, стала свободна. Бальзак мигом вспомнил о том, что он, оказывается, всю жизнь любил одну ее и видел Ганскую во снах еще до их первой встречи.

Предложение руки и сердца, несмотря на то что с каждым годом их отношения становились все холоднее и холоднее, последовало незамедлительно.

Эвелина дала Бальзаку решительный отказ. Впрочем, даже согласись она стать его женой, осуществить это желание было бы отнюдь не так легко, как может показаться. По действующему на тот момент законодательству Российской империи санкцию на вступление в брак с подданным иностранной короны и вывоз за границу родового состояния давал сам Его Императорское Величество. Ну и родственники Ганской, которые (совершенно обоснованно) видели в Бальзаке обычного охотника до чужих денег, ставили палки в колеса.

Однако трудности не устрашили писателя. В июне 1843 года Бальзак, сам поверивший в свою любовь, выехал из Парижа к Ганской в Петербург, где поселился в доме, расположенном напротив. Все лето Бальзак провел в России, обхаживая Эвелину, возвратившись на родину только осенью. Дома он вновь погрузился в творчество, работая так много, как никогда в жизни. Тем временем здоровье его, расшатанное бессонными ночами и невообразимыми порциями кофеина (недоброжелатели прибавляли – и половой невоздержанностью), быстро начало ухудшаться.

К 1845 году Бальзак наконец-то обрел долгожданное благосостояние. Нет, писательский труд не сделал его богатым как Крёз, однако же он вполне мог считать себя человеком весьма состоятельным. Бальзак купил дом в Париже, стал собирать картины, покупать дорогую мебель и разные ценные безделушки. Теперь он мог заткнуть рты злоязыким родственникам Ганской.

В том же году Оноре де Бальзак встретился с Эвелиной в Дрездене. Оттуда он отправился в качестве ее спутника в Италию и Германию, показывал ей Париж.

В сентябре 1847 года, уже больной и несчастный, Бальзак отправился в поместье Ганской, расположенное в Верховне, что в 60 километрах от Бердичева. Эвелина, в которой Бальзаку удалось разбудить былые чувства к его персоне, все еще не могла решиться на замужество. К тому же она опасалась потерять свои украинские поместья. В тот раз она не дала писателю никакого ответа. Впрочем, скоро она сама выехала в Париж.

Об этом ее пребывании во французской столице почти ничего не известно. Что она делала, где бывала – тайна за семью печатями. Впрочем, за это время у них с Бальзаком успел появиться и умереть в младенчестве ребенок – девочка. Затем Ганская покинула Париж и вернулась в родовое имение.

В сентябре 1848 года Бальзак вновь поехал к Эвелине – в Верховню. Он уже был очень болен. Тахикардия, аритмия, боли в сердце, удушье – вот далеко не полный перечень его немочей. Писать он уже не мог, хотя пытался. Эвелина сжалилась над ним и сказала «да». 14 марта 1850 года состоялось венчание Бальзака с Ганской в костеле Святой Варвары в городе Бердичеве.

Молодожены отправились в Париж. Бальзак наконец-то был счастлив. Своему старому другу Зюльме Карро он написал: «Я не знал ни счастливой юности, ни цветущей весны, но теперь у меня будет самое солнечное лето и теплая осень». Но брак этот не стал ни долгим, ни счастливым. Приданое Ганской оказалось не столь велико, как рассчитывал Бальзак, а он сам... Он не полностью расплатился за дом, влез в долги, покупая разнообразные предметы роскоши, и был практически полным банкротом. Здоровье его ухудшалось с каждым днем. 18 августа 1850 года он скончался, оставив свою вдову наедине с кредиторами.

По сей день читающий Запад привлечен загадкой феномена Достоевского, и не случайно. Его творчество – вглядывание в глубокий колодец, который хранит тени и блики человеческой души, куда западное сознание не рискует самостоятельно погружаться. Как известно, если вглядываться в воду, можно увидеть свое отражение. Фёдор Михайлович смотрел и видел отражение, которое то двоилось (не зря в его творчестве столько двойников), то распадалось на отдельные фрагменты, то складывалось в целое.

Жизнь писателя можно назвать трагической, и началась она так.

В 1821 году, 11 ноября, в стенах московской Мариинской больницы для бедных, там, где всегда присутствует боль и страдание, в месте, оказавшемся в какой-то степени символическим, родился будущий писатель. Это было первым сильным переживанием, положившим начало последовательности потрясений, утрат и гениальных прозрений, впрочем, оно скоро забылось.

Отец Фёдора Михайловича Достоевского, лекарь упомянутой больницы, был человеком в целом положительным, хотя в его характере присутствовали и тяжелые черты. Его вспыльчивость порой доходила до нервных срывов, требовательность и подозрительность – до болезненной мнительности. Эти свойства характера сочетались с обидой на жизнь. Будучи сыном священника и относясь к бедному дворянству, он имел большие амбиции, был не доволен своей карьерой. Удача отказывалась ему улыбаться. Деньги, которые Достоевский-старший зарабатывал, доставались с трудом, их еле хватало, а ему нужно было содержать семью из 8 человек (у Достоевских было шестеро детей), обеспечивать проживание в двухкомнатном флигеле при больнице и содержать нескольких слуг. Несмотря на тяжелый нрав, Михаил Андреевич любил своих детей и старался воспитывать их правильно, а именно в послушании и строгости. Живой и подвижный Федя (слишком подвижный, каким считал его отец), как и все в семье, безоговорочно подчинялся строгим правилам дисциплины, которые касались каждой мелочи домашнего быта.

Мать будущего писателя почитала своего мужа, не перечила ему, умея как-то смягчить тиранические его черты, помогала преодолевать меланхолию. Искренне любя супруга и детей, она успешно справлялась с хозяйством. Сохранились ее письма к Михаилу Андреевичу, полные наивной преданности и любви, раскрывающие поэтичность ее души и литературные дарования. Мария Фёдоровна, урожденная Нечаева, происходила из знатной и состоятельной семьи московских купцов, откуда унаследовала практичность и «веселость природного характера». Она была энергична, умна, добра и нежна с детьми, которые мать очень любили, в том числе и маленький Фёдор. От матери он унаследовал доброту и сострадательность. Частые роды надорвали ее здоровье, и она заболела туберкулезом.

У Достоевских царила обстановка консервативности и богобоязненности. Страх и почтение перед отцом, строгое пуританское настроение. Без провожатых детей одних никуда не выпускали, до 17 лет Фёдор не имел карманных денег, а в пансион Чермака, где учились мальчики, их возили в карете, принадлежавшей семье.

После того как в 1828 году Михаил Фёдорович получил дворянское звание, в 1831 году с большим напряжением было куплено имение Даровое (хозяйство шло не слишком хорошо и требовало выплат долгов), куда 10-летний Федя со своими братьями и сестрами отправлялся каждое лето. Мальчик был заводилой всех игр, проявляя азарт, яркий темперамент и фантазию. Здесь им предоставлялась возможность общаться с деревенскими детьми, набираться впечатлений от наблюдений за деревенским людом, но ни на минуту не удавалось выйти из-под контролирующего отцовского или материнского взгляда, следящего за нравственной непогрешимостью своих чад.

Ежегодно детей возили в Троице-Сергиеву лавру, где они изучали Писание. Писатель вспоминал: «Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства». Вслух читались такие книги, как «История государства Российского» Н. М. Карамзина, книги А. С. Пушкина, Г. Р. Державина, В. А. Жуковского. Отец был прижимист и расчетлив, но на учение детей денег не жалел. Обучал сам, нанимал учителей, а с 1833 года они начали обучение в пансионе Драшусова (Сушара), позже в пансионе Чермака.

В новой, непривычной обстановке Фёдор замкнулся. Недоброжелательность, насмешки сверстников из-за отсутствия у мальчика манер, знатного имени и денег оказались сильной моральной травмой. Его нервная система, будучи от природы чрезвычайно восприимчивой и ранимой, страдала от эмоциональных перегрузок. Создавались предпосылки будущей болезни (Достоевский страдал нервным расстройством, сходным с эпилепсией).

Истоки всякого характера созидаются в семье, в детские годы. На наследственные черты накладываются образцы поведения, которые дети списывают с родителей: девочки – с матери, мальчики – с отцов. Не имея опыта обращения с деньгами, Фёдор впоследствии так и не научился организовывать эту сферу жизни. Не имея перед глазами отцовского примера способности и умения гармоничного общения с людьми, он впитал то, что было.

Сходные стереотипы поведения –