в одиночку 30 (!) вражеских солдат.

10 октября 1792 года, восемь месяцев спустя после получения капральских нашивок, Тома-Александру было присвоено звание подполковника, а 28 ноября того же года он наконец вступил в брак с прелестной мадмуазель Лабурэ. Тесть, надо полагать, был счастлив.

30 июля 1793 года Дюма, несшего службу в Северной армии, возвели в генералы; 3 сентября, буквально через месяц, повысили до дивизионного генерала. А 10 сентября у героя революции родилась дочь Александрина-Эме.

На какие только должности его не назначали: за короткий срок он успел побывать командующим Пиренейской и Брестской армиями, начальником Марсовой школы, воевал в Вандее и в Альпах, где с небольшим отрядом выбил с горы Мон-Сени австрийцев, численно превосходивших атакующих минимум на порядок. При этом, проводя операцию, генерал Дюма со своими солдатами сначала забрался на отвесный склон, а потом лично перебросил всех своих бойцов через высокий палисад – прямо на головы удивленных австрийцев.

Но, несмотря на его героизм, власти республики не любили. Дело в том, что он никогда не прибегал к террору (однажды он даже пустил на дрова гильотину, после чего революционные комиссары люто его возненавидели, дав прозвище Человеколюбец, что во времена потрясений и гражданских войн звучало почти как предатель), к тому же презирал интриги и закулисную возню. В результате его перебрасывали то туда, то сюда, не давая обосноваться где-либо на одном месте и вызвать семью. Наконец Дюма, уже получив звание генерала, подал в отставку.

Выйдя на покой, генерал поселился у родителей жены, в Вилле-Коттре, где прожил восемь самых счастливых месяцев в своей жизни. Но спокойная и тихая жизнь была недолгой. В октябре 1795 года в Париже вспыхнул роялистский мятеж, и Конвент призвал генерала спасать республику. Дюма сел в карету и помчался в столицу, однако опоздал на один день: завоевания революции отстояли без него. Артиллерийский генерал Буонапарте встретил мятежников картечью и опрокинул их, а остальные генералы-якобинцы довершили разгром.

Итак, республика была спасена, но вернуться домой к жене и дочери генералу не дали. Директория, захватившая власть, чувствовала себя шатко, страна была разорена, да и девать огромную революционную армию было некуда. Распусти их по домам, и получишь грандиозные потрясения и новую революцию, но и содержать такую ораву вояк невозможно... Тогда Франция обратила свой взгляд на итальянские земли.

Главнокомандующим итальянской армией был назначен изменивший свою фамилию на французский манер генерал Бонапарт. Поначалу два генерала неплохо сошлись, хотя Дюма, как и многих других офицеров, коробил тот факт, что командует ими 26-летний Наполеон, однако тот довольно быстро завоевал авторитет среди опытных бойцов, тем самым доказав, что не напрасно получил свой пост.

Хорошим взаимоотношениям способствовали и протекция Жозефины Богарнэ, креолки с Мартиники, покровительствовавшей всем полукровкам, напоминавшим ей о родине, и то факт, что Бонапарт профессиональной ревности к Дюма не испытывал. И действительно, Тома-Александр не был искусным стратегом, однако солдаты шли за ним в бой с особым воодушевлением, что, собственно, Наполеону, бравшему всю стратегию на себя, и было нужно. Ему требовались не полководцы, а герои, и Дюма как нельзя лучше соответствовал его ожиданиям.

Он лично захватил шесть знамен у численно превосходящего противника, умело (с побоями, но без увечий) допросив лазутчика, выяснил планы австрийцев, перекрыл дорогу отступающей армии генерала Вурмзера, вступил с ней в бой и остановил продвижение австрийцев до подхода основных сил французской армии (в этом сражении он опять был в гуще событий и оказался вынужден менять коней дважды в связи с трагической гибелью ни в чем не повинных лошадок от австрийских пуль), что привело к капитуляции армии Вурмзера под Мантуей. А знаменитая стычка под Клаузеном сделала его человеком-легендой.

Звучит совершенно невероятно, но в этом бою генерал Дюма в одиночку удерживал Бриксенский мост против целого эскадрона, в решительный момент остановив вражеское наступление. Солдаты его боготворили, а австрийцев от одного известия о приближении «черного дьявола», как они прозвали Дюма, прошибал холодный пот.

В 1797 году, после окончания Итальянской кампании, Дюма дали отпуск, и он вновь вернулся к жене. И снова ненадолго. Бонапарт решил выступить в Египет и вызвал генерала к себе. В апреле 1798 года он назначил Дюма командовать кавалерией в своей Восточной армии.

В Египетской кампании Дюма проявил тот же героизм, что и во всех остальных. Его кавалерия отбросила мамелюков к Нилу, он подавил восстание в Каире и, захватив на два миллиона добычи, отослал все до единого су Наполеону.

Из-за этой кампании, ненужной Франции, но необходимой Наполеону, он в прах рассорился с будущим императором, на чьи честолюбивые замыслы ему было глубоко наплевать, и подал прошение об отставке, которое было удовлетворено Бонапартом, взбешенным непокорностью и независимостью Дюма. Тома-Александр отправился домой на зафрахтованном им за свой счет судне.

Высадившись в Таренте, он ждал, что жители Партенопейской республики, основанной еще на заре республики французской, примут его с почетом, однако был жестоко разочарован. За время его отсутствия англичанам удалось вернуть власть Бурбонов в этой стране, и республика прекратила свое существование, вновь став Неаполитанским королевством. Дюма был арестован и заключен в тюрьму города Бриндизи. Относились к нему, конечно, как и подобает относиться к особе высокого ранга, каковой является генерал. То есть никаких сырых застенков: все культурно, содержание и стол... а также некоторое количество мышьяка в еде.

5 апреля 1801 года генерала Дюма обменяли на знаменитого австрийского генерала Мака (вернее, единственного хоть чего-то стоящего генерала). Из заключения вышел уже совсем иной человек. О своем состоянии он писал: «...я почти оглох, ослеп на один глаз, и меня разбил паралич... Эти симптомы появились у меня в тридцать три года и девять месяцев...». Это еще не говоря о язве желудка.

1 мая он прибыл домой. У него не было за душой ни сантима, жалованье за последние два года он не получил, да к тому же Наполеон отправил его в запас. Он писал в военное ведомство, Наполеону, в Генштаб – тщетно. Ему остались только жалкая пенсия да подорванное здоровье. Радовало только то, что 24 июля 1802 года у него родился сын Александр, в котором генерал души не чаял.

Не все, конечно, забыли и бросили генерала Дюма. Так, Мюрат, который хотя и приходился Бонапарту шурином, не обращал внимания на мстительность своего родственника и вел себя вполне независимо, пытался помогать Дюма по мере сил. Генерал Брюн стал крестным отцом его сына, генштабист Бертье (с братом которого Дюма был на ножах) добился для него разрешения на охоту в заповедных лесах близ Вилле-Коттре. Многие другие боевые товарищи оказывали Дюма материальную помощь, а если не имели для этого возможности, то хотя бы моральную поддержку. Нет, Дюма пока не нищенствовали, но им все сложнее было поддерживать тот уровень жизни, к которому они привыкли. Все чаще и чаще самые дорогие и красивые вещи оказывались заложенными в ломбарде.

В 1806 году генерала Дюма не стало. Однажды, вернувшись с верховой прогулки, он почувствовал ужасную слабость и был вынужден лечь. Поняв, что умирает, этот незаурядный человек ненадолго потерял самообладание, в отчаянии закричав: «Неужели генерал, который в 35 лет командовал тремя армиями, должен в сорок умирать в постели, как трус? О боже, боже, чем я прогневил тебя, что ты обрек меня таким молодым покинуть жену и детей?» – так описывает последние дни этого человека французский писатель Андре Моруа в своей книге «Три Дюма».

Впрочем, он быстро взял себя в руки, велел вызвать священника, исповедовался, причастился Святых Тайн и скончался на руках у жены. Когда он испустил последний вздох, часы начали отбивать полночь.

Большинство тех, с кем он служил, были твердо уверены в том, что убила его не только и не столько болезнь, от которой он почти оправился, сколько мирная размеренная жизнь. «Под огнем он протянул бы дольше», – сказал по этому поводу французский маршал Никола Жан де Дье Сульт.

Тома-Александр не оставил жене крупных долгов, но не оставил и имущества. Более того, по наследству от него его вдове и детям досталась неприязнь императора Наполеона I. Брюн, Ожеро и Ланн явились к Бонапарту, отказывавшему в приеме генеральше Дюма, чтобы ходатайствовать перед ним о стипендии в лицее или военной школе для малыша Александра. Тщетно. Они напомнили своему монарху о подвигах генерала Дюма и получили в ответ жесткую отповедь. «Я запрещаю вам раз и навсегда упоминать в моем присутствии имя этого человека», – сказал Наполеон.

Жан-Мишель Девиолен, инспектор лесов, являвшийся родственником жены Дюма, просил имперского графа, генерала Пилля, о назначении небольшой пенсии Мари-Луизе Дюма, поскольку «долгая болезнь генерала поглотила те скудные сбережения, которые у них были», и тоже получил отказ. В итоге заботу о Мари-Луизе и ее детях были вынуждены взять на себя старики Лабурэ.

Александр Дюма рос ребенком сообразительным, но непоседливым и озорным. Чтение и письмо он освоил еще в юном возрасте, выработав при этом замечательный прямой и ровный почерк. При этом буквы он украшал разнообразными завитушками, виньетками и сердечками, что с точки зрения графологии прямо указывает на некоторое тщеславие. А вот в математике он успехов добиться так и не смог, до конца жизни не продвинувшись дальше умножения.

Мать пыталась учить его и музыке, но потерпела полное фиаско