окруженными множеством замечательных друзей или скитались в неизвестности все годы жизни, — в определенное время наступает момент, когда мы стоим одни перед порталом смерти и нас заставляют прыгнуть во тьму.

Мысль о таком прыжке и о том, что за ним последует, должна неизбежно заставить задуматься всякого мыслящего человека. В годы молодости и здоровья, когда корабль нашей жизни плавает по морям процветания, когда всё прекрасно и сияет, можно быть беспечным, но непременно в жизни каждого мыслящего человека наступает время, когда проблема жизни и смерти заставляет его задуматься и от нее нельзя отвернуться. И невозможно бездумно, слепо веря, согласиться с чьим-то готовым решением, так как это базовая проблема, которую каждый должен решить для себя, чтобы получить удовлетворение.

На восточном краю пустыни Сахары стоит знаменитый во всем мире сфинкс с непроницаемым выражением лица, обращенным на Восток, всегда приветствующим Солнце, чьи восходящие лучи возвещают новый день. В греческом мифе сказано, что этот исполин загадывал загадку каждому путешественнику. Он пожирал тех, кто не мог ответить, но когда Эдип разгадал загадку, он уничтожил себя.

Загадка, которую он загадывал людям, была загадкой жизни и смерти — вопрос, который сегодня так же актуален, как и всегда, и на который каждый должен ответить или быть поглощенным пастью смерти. Но когда человек находит решение проблемы, выявляется, что в действительности смерти нет, а есть переход от одного состояния существования к другому. Поэтому для человека, нашедшего истинное решение загадки жизни, сфинкс смерти перестает существовать, и он может с триумфом провозгласить: 'О смерть, где твое жало? О могила, где твоя победа?'.

Различные теории жизни претендовали на решение проблемы жизни. Мы можем разделить их на два класса, а именно на монистическую теорию, утверждающую, что любые факты жизни можно объяснить, исходя из видимого мира, в котором мы живем, и на дуалистическую теорию, соотносящую часть явлений жизни с другим, невидимым для нас миром.

Рафаэль в знаменитой картине 'Афинская школа' весьма удачно изобразил позицию обеих школ мысли. На ней мы видим изумительное изображение греческого дворика, такого, как те, в которых собирались философы. На ступенях лестницы, ведущей в здание, собралось большое число людей, занятых обсуждением, а в центре наверху лестницы стоят две фигуры, предположительно Платон и Аристотель; один указывает вверх, другой на землю, и сосредоточенно, волевым взглядом смотрят в лицо друг другу; каждый пытается убедить другого, что его позиция правильна, ибо каждый выносил свое убеждение в сердце. Один считает, что он от земли, земной, пришел из праха и в него вернется. Другой твердо отстаивает позицию, что есть нечто высшее, которое было и будет всегда независимо от того, сохранится ли тело, в коем оно ныне обитает.

Вопрос о том, кто прав, все еще открыт для большинства рода человеческого. Миллионы тонн бумаги и чернил исписано в тщетных попытках решить его при помощи аргументов, но он неизменно остается открытым для тех, кто сам не решил загадки, так как базовая проблема, часть жизненного опыта каждого человеческого существа, состоит в том, чтобы найти ответ на этот вопрос, поэтому никто не может дать готового решения. Все, что может быть сделано теми, кто действительно решил проблему, состоит в том, чтобы показать другим направление, в котором они могут найти решение, тем самым подтолкнув вопрошающего к тому, чтобы он собственными усилиями пришел к выводу.

Такова цель данной небольшой книги, а вовсе не предлагать решения проблемы жизни, которое было бы слепо принято, полагаясь на исследовательскую способность автора. Приводимые учения переданы Великой Западной Школой Ордена Розенкрейцеров и являются суммой свидетельств длинного ряда тренированных Видящих, поведанных автору и подтвержденных его собственным независимым исследованием слоев, пересекаемых Духом на своем циклическом пути от невидимых миров к этому плану существования и обратно.

Тем не менее изучающего предупреждают, что автор может неверно понять некоторые учения и что, несмотря на тщательнейшее внимание, он может получить ошибочное представление о том, что, как он полагает, было увидено в невидимом мире, где возможностей для ошибок легион. Здесь, в мире, который мы видим вокруг, формы стабильны и не так легко меняются, но можно утверждать, что в окружающем мире, видимом только духовным зрением, форм в действительности нет, а все есть жизнь. Формы их по меньшей мере столь изменчивы, что метаморфозы, о которых рассказывается в сказках, не идут с ними ни в какое сравнение, — отсюда диковинные откровения медиумов и прочих нетренированных ясновидящих, которые, хотя они могут быть вполне искренни, вводятся в заблуждение иллюзиями мимолетных форм, потому как неспособны увидеть жизнь, являющуюся постоянной основой этих форм.

Мы должны учиться видеть в этом мире. У новорожденного младенца нет понятия о расстоянии и он тянется за далекими предметами, которые он не может схватить, пока не научится оценивать их местоположение. Слепой человек, который приобрел способность видеть, или ее восстановили благодаря операции, поначалу склонен закрывать глаза, переходя с места на место, и говорит, что ему легче двигаться при помощи ощущения, а не зрения; объясняется это тем, что он не научился использовать свою вновь приобретенную способность. Подобным же образом необходимо тренировать и человека, у которого открылось духовное зрение. На самом деле он в этом нуждается гораздо больше, чем упомянутые ребенок и слепой. Если лишить его тренинга, он становится подобным новорожденному младенцу в яслях, где стены покрыты выпуклыми и вогнутыми зеркалами разной кривизны, искажающими очертания его собственные и тех, кто рядом. Если оставить его расти среди такого окружения, не различая реальных очертаний себя и своих нянек, он будет естественно полагать, что видит множество искаженных контуров, тогда как в действительности за иллюзию ответственны зеркала. Когда люди получают такой опыт или когда ребенок попадает в иллюзорное окружение, они не способны распознать их действительной подоплеки до тех пор, пока предмет не будет им правильно объяснен. Подобные опасности иллюзии существуют и для тех, кто развил духовное зрение, пока их не научат учитывать преломление лучей и видеть жизнь, которая постоянна и стабильна, не обращая внимания на мимолетную, изменчивую форму. Однако всегда есть опасность видеть вещи не в фокусе, и она столь тонка, что автор чувствует неотложную потребность предупредить своих читателей, чтобы они воспринимали любое утверждение, касающееся невидимого мира, с пресловутой крупицей соли, так как он не намерен вводить в заблуждение. Поэтому он расположен скорее преувеличивать, а не преуменьшать свою ограниченность, и советует ничего, вышедшее из-под его пера, не принимать на веру без размышления. Таким образом, если учащийся будет введен в заблуждение, то вина будет на нем, а не на авторе.