финансовый консультант у Билла Хансона в «Глобэл вью файненс».

Брови мужчины удивленно приподнялись:

— Мне послышалось или ты действительно недовольна своей работой? Почему же ты ее не сменишь?

— Я больше ничего не умею. — Фара пожала плечами. — Мой отец, точнее, приемный отец, был владельцем нескольких компаний. Он передал мне свои знания и опыт. После его смерти даже вопроса не встало, чем мне заниматься в жизни. Однако, когда я выросла, готовая пойти по его стопам, прежнего бизнеса не стало. Тогда я думала, что ничем другим заниматься не захочу... Поэтому сейчас просто делаю свою работу, и стараюсь делать ее хорошо. Я...

Фара запнулась, потому что длинные сильные пальцы прижались к ее губам.

— Продолжай, — попросил Шехаб, и в его голосе слышалась та же ласка, с какой пальцы ласкали ее губы. — Мне так приятно тебя слушать, каждое твое слово, сладкая моя. Жду не дождусь, когда смогу попробовать твою сладость. — Он выпрямился, и Фара перестала ощущать его горячее дыхание на своей коже, но теперь ее ласкал его шепот, а сама она была словно в невидимом плену. — Ты так и не сказала, как тебя зовут.

Фара забыла свое собственное имя, чувствуя, как ее подхватывает какая-то неведомая сила и уносит туда, где нет места разуму. Она ничего не видела, кроме блеска черных как ночь глаз, кроме губ, произносивших слова, от которых сильнее билось сердце, и отчаянно желала, чтобы сказанные Шехабом слова немедленно исполнились наяву.

— Фара, — выдохнула она, наконец вспомнив свое имя.

— В переводе с арабского оно означает «радость». Ты приносишь радость тому, кто рядом с тобой.

С ее губ сорвался короткий смешок:

— Моя мать так не думала.

Фара всегда посмеивалась над значением своего имени. Она смутно представляла себе, что такое «радость». Разве что единичные встречи с ее обожаемым, но вечно занятым отцом были для нее воплощением этого понятия.

— Не верю. Это невозможно.

— Еще как возможно. Но лучше ее саму спросить об этом.

Шехаб внимательно посмотрел на нее и нахмурился.

— Что это за мать, которая так относится к своему ребенку?

— Наверное, я слишком похожа на своего настоящего отца. Видимо, ее воспоминания о нем далеко не самые радужные, — с грустной улыбкой пояснила Фара.

Шехаб положил ладонь ей на щеку. Его рука была обжигающе горячей, но Фара жаждала этого огня, поэтому прижалась к ней сильнее. Его ладонь скользнула вниз, к шее. Большим пальцем Шехаб приподнял ее подбородок.

— Она не имела права омрачать твою жизнь горечью своих воспоминаний, — убежденно сказал он, словно хотел и ее заставить в это поверить.

Его слова были как бальзам на душу.

— О, ничего подобного я от нее никогда не слышала. Это просто мое предположение. Понимаешь, мне всегда казалось, что она чувствует себя одинокой и подавленной, хотя и старается это скрывать. За что бы она ни бралась, все делала как бы через силу, не испытывая ни радости, ни удовлетворения. Когда я узнала о своем настоящем отце, то подумала, что это может быть связано с ним. Мне кажется, она его так сильно любила, что после того, как потеряла его, ей больше никто не был нужен. Даже Франсуа.

«И я тоже», — добавила она про себя. Шехаб некоторое время молчал, словно размышляя о чем-то, но его лицо было бесстрастно.

— Если ты не держишь обиды на, мать, то как тогда ты должна относиться к отцу? Если предположить, что он стал причиной ее равнодушия к тебе, то наверняка есть повод его недолюбливать.

— Нет. Что бы это изменило? И потом, я не знаю, что на самом деле произошло между ними. Да и судить их права у меня нет.

— Разумный подход, — признал Шехаб. — Оказывается, ты не просто сирена, но при этом еще и здравомыслящая.

Фара едва не поперхнулась от смеха. Здравомыслящая? Ну что же, почему бы этого не допустить? Но лишь до сегодняшнего дня, пока она не увидела его, Шехаба аль-Аджмана.

— Ты говорила, что недавно узнала про настоящего отца. Кто же он?

— Мне стало известно про него месяц назад. Должна признаться, сюрприз вышел на славу, — криво усмехнулась она.

— Я к твоим услугам, если хочешь поговорить об этом.

— Давай лучше сменим тему, ладно?

Шок от встречи с отцом еще не прошел. Слишком свежо еще было чувство, когда весь твой мир снова вдруг разлетается на осколки. Она помнила до мелочей весь тот день, когда мать обрушила на нее новость, что ее отцом является вовсе не Франсуа Бьюмонт, а Атеф, король ближневосточного государства Зохайда.

Самого короля новость так обрадовала, что, казалось, его ликование ощущается даже по телефону. Фара не могла не проникнуться к нему ответной симпатией и с нетерпением стала ждать второго звонка или письма. Она объясняла свое волнение потребностью заполнить душевную пустоту, возникшую после смерти отчима.

Искренний восторг короля Атефа развеял ее сомнения, будто она предает память неродного, но любимого отца.

А затем произошла долгожданная встреча. Он с ходу обескуражил ее, заявив, что она как можно скорее должна выйти замуж за принца соседнего королевства согласно договоренности между обоими правителями.

Тогда-то Фара все и поняла. Радость короля была вызвана не столько их встречей, сколько появившейся возможностью выполнить условие договора, который был почему-то столь важен для двух королевств. Впрочем, это открытие до такой степени ошеломило ее, что вникать в подробности внешней политики Зохайда ей уже не пришлось.

Как бы там ни обстояло дело, Фара не позволит собой манипулировать. Однажды она уже едва не стала игрушкой в чужих руках. Поэтому не только категорически отказалась выходить замуж, но и выразила уверенность в том, что это — не единственный выход для урегулирования конфликта между двумя королевствами.

Но тут Шехаб, проведя указательным пальцем по руке Фары, отвлек ее от тягостных мыслей:

— Воспоминания по-прежнему причиняют тебе боль?

Она грустно улыбнулась:

— К сожалению. Так больно мне не было, даже когда я девчонкой налетела на колючую проволоку, пытаясь пролезть через ограду на одном из ранчо отца. Боль забылась, остались только следы...

— Следы? Где?

— На спине, — ответила Фара.

— Покажи.

Шехаб произнес это с такой интонацией, что Фара машинально повернулась, как послушный солдат.

Его руки коснулись ее плеч, обхватили за талию, подняли волосы, обнажая спину, щедро открытую вырезом платья. Потом пальцы легко заскользили по коже в поисках давно зажившей раны. Фара стояла, словно загипнотизированная, не осмеливаясь сказать, что, кроме едва заметных тонких полосок, он ничего не найдет. Когда раздался звук расстегиваемой молнии, до нее дошел смысл происходящего. Это повергло ее в смятение.

Теплые пальцы, касаясь ее спины, замерли, когда Шехаб нащупал едва заметный шрам чуть ниже талии. Фара задохнулась от избытка эмоций и поспешила опереться на балюстраду, так как ноги ее не держали. Дыхание участилось, сердце вот-вот готово, было выпрыгнуть из груди, она изнемогала от