– Это тебя называли Риджи? – спросила я почти тупо.

– Меня, – недовольно и поспешно подтвердил он, явно раздраженный. – Уж не поторопиться ли нам? Хватит пустой болтовни, я хочу поскорее получить свое. Ну, давай! Надеюсь, нам больше никто не помешает.

Прикусив губу, я молча смотрела на него. Конечно, это Розарио. Сомнений быть не может. От Джакомо я знала, что он служил в республиканской армии, был ранен, лежал в госпитале, получил чин сержанта. Розарио Риджи, мой старший брат, негодяй и подонок, готовый изнасиловать собственную сестру.

– Что ты сидишь, словно мертвая?

Неудержимая волна возмущения поднялась в груди. Как же так могло случиться? Мне всю жизнь будет стыдно за его поведение, за то, что мой брат – такой гнусный тип.

– Ты Розарио Риджи? – еще раз спросила я.

– Я! Я! Черт возьми! Мы можем продолжить?

Я отшатнулась от него, лицо у меня было искажено гневом. Не в силах сдержать себя, я подняла руку и ударила его по лицу. Это была увесистая оплеуха – все, на что я была способна.

– Мы продолжим! – задыхаясь, злобно пообещала я. – Мы непременно продолжим, да только ты забыл поздороваться, любезный братец!

Щеки у меня пылали от стыда. В кого он превратился? В обыкновенного преступника, для которого война – промысел, грабеж и насилие. Целые орды таких негодяев бродят нынче по Франции. И мой брат – один из них! Он даже командует ими!

– Мерзавец, подлец, ублюдок! – твердила я, сжимая кулаки. – Развратная рожа! Тебя бы следовало повесить за то, что ты стал таким дерьмом! Я в жизни не встречала никого гнуснее тебя!

Во мне бушевал гнев. Сержант смотрел на меня, и ярость, вызванная моей пощечиной, постепенно сменялась на его лице недоумением.

– Какой я тебе братец?

– Черт побери, это верно. Какой ты мне брат? Ты сам Сатана!

Словно не слыша моих слов, он тихо и неуверенно произнес:

– Ритта?

Тяжело дыша от злости, я молчала. Теперь я знала, что не ошиблась. Этому субъекту на вид двадцать пять или двадцать шесть лет – как раз столько, сколько должно быть Розарио. Он мой брат. И именно он заставил меня испытать такое сильное унижение. Пользуясь моим безвыходным положением и своей властью, он вынудил меня так унизиться. Конечно, он не знал, что он мой брат. Но это ничего не меняло, это лишь доказывало, что он чудовище по натуре, что он с любой женщиной готов поступить таким образом.

– Ритта? Правда?

– Не произноси моего имени, мне это противно! – вскричала я, дрожа от гнева.

– Так ты моя сестра?! – пораженно произнес он.

У нас обоих не было слов. Каждый невольно вспомнил, когда мы расстались. Это было тринадцать лет назад, в Сент-Элуа. Отец не пожелал содержать моих братьев – он назвал их тогда «племенем Риджи». Наверное, Розарио уехал с Джакомо в Париж. Кто его сделал таким негодяем? Я вспомнила все, что случилось накануне, и возмутилась снова.

Он попытался взять меня за руку, но я поспешно вырвалась.

– Нет-нет… Не прикасайся ко мне.

– Это верно. Мы стали чужими.

«Он мой брат». Я знала, что это правда, и не верила. Этот могучий молодой парень, сидевший рядом, казался мне совсем чужим мужчиной. Я помнила Розарио ленивым толстым мальчишкой. Теперь он не был толстым, но прежнюю медлительность в движениях можно было заметить. И ходит он все так же, вразвалку…

– Нет, это надо же! – повторила я. – Что ты мне предлагал! На твоем месте я бы умерла со стыда.

– Не болтай чепухи. С какой стати мне умирать? Между нами ничего не было. Да я и не знал, что ты моя сестра.

– А крест, крест на шее у тебя есть, мерзавец? Внутри у меня все переворачивалось.

Я уже видела, что все слова тут напрасны. Он не понимал, так сказать, глубины своего падения.

– Послушай! Ты же совсем не знаешь меня. Я пять недель ни к одной женщине даже близко не подходил. Может, кто-то и может так, а я не могу. Для меня это много значит. Таким уж я уродился. Здесь – армия, тут женщин негусто. И разве я один такой? Так все поступают. Здесь действуют законы войны. Я даже лучше, чем другие. Я не позволяю, чтобы все на одну набрасывались. Но совсем без женщин я не могу.

– Ты… ты даже не понимаешь, что ты говоришь. Ты чудовище! Тебе бы следовало ходить к шлюхам, а вместо этого ты шантажируешь арестованных, которым и без того не сладко! Только последний подонок может так поступать…

Я уткнулась лицом в колени, уговаривая себя успокоиться. Как-никак, а он мой брат. Мы одной крови. Это обязывает меня относиться к нему помягче… но, черт побери, как?

– У меня есть крест на шее, дорогая сестренка! И не делай из меня преступника. Я не убийца. Не я развязал эту войну. Я нормальный парень. В Париже у меня есть невеста, Лаура, и уж она-то никак не может пожаловаться, что я ее обидел!