– Любовь моя, я был в отчаянии. Вы не приходили в сознание четыре дня. Но этот Тюрпен – настоящий волшебник. Он поставит вас на ноги.

– Дети, – произнесла я одними губами.

– О, мы нашли их благодаря этому вашему мальчишке, Брике. Он увязался за вами, когда вы отправились искать меня. Он видел, как эта фурия убила Пьера и пыталась убить вас. С его помощью мы обнаружили вас, а потом я послал своих людей в Рю-де-Бо за детьми. Не бойтесь, с ними все в порядке. Просто им лучше не видать вас в таком состоянии.

Я молчала, глядя на него. Луи Мари нежно гладил мои волосы, и я подумала, что нет человека роднее и ближе для меня, чем он.

– Вы поправитесь, и довольно скоро. Тюрпен сказал, что останется только шрам величиной с булавочную головку.

Я вспомнила ту минуту, когда Флора де Кризанж с перекошенным от злобы лицом направила на меня дуло пистолета. Она хотела изуродовать мне лицо… Я снова ощутила ужас и едва удержалась от стона.

– Отец? – прошептала я вопросительно.

Лескюр опустил голову, его рука, гладившая мои волосы, замерла. Я поняла, что он не хочет меня расстраивать, но в то же время не в силах мне солгать.

– Его… его взяли в плен.

Это было почти то же, как если бы отец был убит. Плен для моего отца! Республиканцы ни за что не выпустят его из рук. Они называли его «Капетом Разбойников, владыкой Мана и всей Нормандии». И они не упустят случая отправить его на гильотину. Даже без суда… По декрету Конвента всякий мятежник должен быть казнен сразу после выяснения личности.

Ах, Боже мой! Ну почему вокруг творится сплошной кошмар?!

– Они увезли его в Ренн, но вряд ли им удалось добраться до места. По пути в Ренн идут непрерывные бои. Мы сейчас в Реннском лесу – слышите гул?

Я слышала какой-то отдаленный шум и потрескивание.

– Там идет бой. Пюизэ разобьет их, у него перевес. А мы переместимся в сторону Майенна, там положение совсем плохо.

Сейчас я меньше всего способна была что-либо воспринимать в расстановке сил белых и синих.

– Была целая лавина наших поражений. Теперь она немного остановлена.

Я знаком остановила его, показывая, что хочу узнать кое-что иное. Он замолчал, внимательно глядя на меня.

– Флора, – произнесли мои губы.

Лескюр нахмурился.

– К сожалению, нам не удалось ее задержать. Она бежала. Если бы не это, она давно была бы расстреляна за свое преступление.

Меня словно оглушили. До сих пор я даже мысли не допускала, что эта гарпия смогла убежать. Как? Куда? Она же не знает бретонских лесов. Впрочем, зато она знает пароли и той, и другой стороны… Ее всюду будут принимать за свою. И мне снова будет угрожать опасность! Она так ненавидит меня, что ее месть как дамоклов меч будет постоянно висеть надо мной!

– Она бежала?!

Забыв о запрещении Тюрпена, я почти выкрикнула эти слова, резко приподнявшись на локте.

– Успокойтесь! – встревожено воскликнул Лескюр, удерживая меня. – Вам нельзя говорить так громко…

Я вспомнила об этом слишком поздно. От восклицания и резкого движения, словно раскаленная игла пронзила грудь. Кусая губы до крови, я упала навзничь. И тут к боли в груди добавился мучительный, невыносимый спазм внизу живота. Это было слишком для меня одной.

– О, – прошептала я, – о Боже, что это?

Я была готова снова лишиться чувств. Боль в груди утихла, зато странные спазмы следовали один за другим, то усиливаясь, то затихая. Я невольно прижала руки к животу, не понимая, что со мной происходит.

Лескюр выскочил из палатки. Я слышала, как он отчаянно зовет Тюрпена на помощь.

Боли стали глуше, но не прекратились. Теперь их можно было терпеть, и мой ужас понемногу проходил. И внезапно что-то обжигающе-горячее заструилось по моим ногам.

Тюрпен вбежал в палатку и, увидев меня, корчившуюся от боли и прижимающую руки к животу, склонился надо мной и без церемоний задрал юбку. Кровь с частицами чего-то студенистого струилась по внутренней стороне бедер, достигая уже щиколоток.

– Да это выкидыш! – потрясенно воскликнул Тюрпен.

Мой стон был тому подтверждением. Подсознательно, еще не решившись признаться себе, я уже догадалась, что это за страшная болезнь. Выкидыш… А я даже не успела понять, что беременна.

– Это выкидыш, господин маркиз! – беспечно объяснял Тюрпен Лескюру, стоявшему в входе в палатку. Руки врача ни на минуту не прекращали оказывать мне помощь. – Вот уж эти женщины – для них и войны будто не существует! Простой выкидыш, ничего страшного… А наша красавица такое лицо сделала, будто невесть что случилось. И беременность-то была небольшая – месяца полтора, никак не больше.

– Выкидыш? – почти тупо переспросил Лескюр.