общем, для нас эти тонкости особенной роли не играют. Кроме того, «сдаваться» — человеческий глагол; ископы назвали бы это «признанием превосходства в борьбе». Иными словами, хотя они и признают, что победа осталась за вами, подчиняться вашим приказам и распоряжениям ископы не станут. Кроме того, это не военная, а моральная, духовная победа, одержанная потому, что вы сражались на правильной стороне. А теперь борьба окончена.

— Как все сложно, — заметил сержант, глядя на заваленный мертвецами пол в зале, на горы трупов во дворе и на подступах к нему. — Жаль, никто не догадался обо всем этом чуть раньше, — добавил он, бросая взгляд в направлении расположенного за холмами Эмити. — Это могло бы сберечь немало жизней — и человеческих, и ископских.

— Раньше мы просто не могли ни о чем догадаться, — отозвалась Ариана. — У нас с ископами слишком разные моральные и культурные ценности, слишком разный образ мышления. Только встретившись с вами, поговорив с вами, увидев ваши поступки, я начала понемногу догадываться, как все это может выглядеть с точки зрения аборигенов.

— В самом деле, — добавил Джонсон, — гражданские исследователи вызвали солдат, только когда ситуация стала по-настоящему критической, Не было бы этого кризиса, не было бы чрезвычайных обстоятельств — и люди еще долго оставались бы в неведении относительно того, как на самом деле относятся к ним аборигены.

— Примерно так. — Ариана устало кивнула. Казалось, силы окончательно ее покинули. — Если бы эта планета была университетским городком или исследовательским центром, где все люди думали бы так же, как мы сейчас, тогда все было бы иначе. Но ученые подходили к ископам исключительно с людскими мерками. Слава богу, сейчас все изменилось.

Джонсон покачал головой.

— Я не согласен. Ископы, конечно, не похожи на нас, но они сделали ту же ошибку, что и мы: вместо того чтобы как следует разобраться в людях, они просто встроили нас в свою мифологию. На Имтепе уже погибло немало людей и еще больше ископов, но аборигенам по-прежнему невдомек, зачем вы, ученые, или мы, военные, прилетели сюда на самом деле и почему мы поступили так, как поступили. Им только кажется, будто они это понимают, но в действительности… вряд ли.

— Что я вам всегда толковал, парни? — проговорил сержант Сингх, тяжело опускаясь на ближайшее кресло. — Ошибки всегда оплачиваются человеческими жизнями. На мой взгляд, это чертовски высокая цена.

— Столько солдат погибло, — вздохнула Ариана. — И это была наша вина.

— Даже если так, вы дорого заплатили за ошибку. И за победу. Ну что ж, мы, по крайней мере, остались в живых. — Он сделал знак Адобе. — Ну-ка, подай мне этот передатчик. Нужно выяснить, где сейчас кавалерия. Возможно, спасатели уже близко.

Гольдера рассмеялся, чувствуя, как от невыразимого облегчения кружится голова, и окружающее начинает плыть перед глазами.

— Представляю, как они ринутся сюда, чтобы нас спасать, а вы им скажете: «Не нужно, ископы уже сдались». Что, по-вашему, сделает генерал?

— Попытается приписать наш успех себе, — пошутила Адоба.

Снаружи раздалось протяжное мычание, и она схватилась за голову.

— Но почему ископы не убили корову?!

— Понятия не имею, — честно призналась Ариана. — Надо бы о ней позаботиться.

— Правильно! Каждый, кто захочет причинить вред корове, будет иметь дело со мной! — решительно заявила Адоба.

Пока Сингх и Адоба проверяли и настраивали передатчик, Гольдера и Насер беззаботно болтали о разных пустяках. Позднее они почувствуют и усталость, и тяжесть потерь. Мертвые товарищи станут являться им по ночам, и потребуется все искусство психотерапевтов и психологов, чтобы справиться с тяжелой депрессией, но сейчас оба были охвачены эйфорией, вызванной неожиданным и поистине чудесным спасением от смерти, которая казалась неминуемой. Арчер, почти сплошь заклеенная медпластырями, заснула под действием лекарств, но сон ее был беспокойным — она то и дело вздрагивала или принималась стонать..

Ариана повернулась к Джонсону.

— Что ж, теперь вы увидите и другие восходы.

— Да, конечно. А… как вам кажется, с вами все будет хорошо? Вы справитесь?

— Скорее да, чем нет. Как вы и говорили, моему мужу хотелось бы, чтобы я жила дальше и была по возможности счастлива.

— Как его звали? — спросил Джонсон.

— Эрик.

— Если вам, гм-м… захочется о нем поговорить, я готов. Когда выговоришься, становится легче. Не всегда, не сразу… К этому тоже нужно быть готовым.

— Спасибо за предложение. Кстати, как вам кажется — вы в состоянии помочь мне с детьми?.. — Ариана низко наклонилась и спрятала голову между коленями, словно стараясь хоть на несколько мгновений отгородиться от всего, и в первую очередь от прошлого. — Вы добрый человек, Гораций, — услышал Джонсон.

Он с наслаждением потянулся и повернулся к окну, следя за солнцем, которое поднималось все выше. Удивительная это вещь — восход солнца. Он не лечит боль и ничего не объясняет, но стоит только его увидеть — и ты снова начинаешь верить в хорошее.

Попроси кто-нибудь одним словом пересказать сюжет этой картины, сделать это было бы легче легкого. Вспомним Саида из «Белого солнца пустыни» и повторим вслед за ним: «Стреляли!». Вот вам и весь пересказ.