— Как тот парень, Прометей, о котором мы говорили? — уточнил Джонсон.

Ариана покачала головой.

— Прометей — фигура особая и чрезвычайно многоплановая. Я назвала его так, потому что он крадет тайны богов и пытается передать их ископам.

— А как боги наказали ископского Прометея? — поинтересовался Джонсон.

Герой ископов, насколько я поняла, не понес никакого наказания, ведь боги до сих пор не могут его поймать.

— Потому что он может выглядеть как угодно? — догадался Гольдера.

— Совершенно верно, только Прометей, как любой другой бог и демон, не «он». Каждый из них, скорее, «они», и при этом одновременно и разного пола, и вовсе никакого.

Гольдера прищурился.

— Напоминает Эдемский сад, — высказался он.

— Нет, и я объясню почему. Прометей постоянно пытается передать ископам секреты богов. Это непрекращающееся преступление, вечный соблазн, а не какое-то одно разовое действие, совершившееся в далеком прошлом. Кроме того, как я уже говорила, богам никак не удается поймать и наказать Прометея. Узнать его может лишь ископ, а поскольку в мифологии особое внимание уделяется средствам маскировки, превращениям и перевоплощениям, сделать это можно, только если обращать внимание в первую очередь на поступки, а не на внешность.

— У людей-то как раз все наоборот, — сухо заметила Адоба.

— В каком-то смысле — да. Именно поэтому ископы почти не беспокоились, когда на Имтепе появились первые люди, хотя мы довольно сильно от них отличаемся. Я думаю, это потому, что они с самого начала обращали внимание на наши действия, а не на то, как мы выглядим. Возможно также, — сдержанно добавила Ариана, — что ископы различают эмоции по выражениям лиц друг друга лишь немногим лучше, чем люди, которые пытаются прочесть чувства ископов по их мимике. Это, конечно, только гипотеза, но приоритет поступков над внешним обликом теоретически способен привести к тому, чтобы у аборигенов выработались, как говорят любители покера, «каменные лица».

Насер потряс головой.

— Что же такого сделали жители Эмити? Вы ведь хотите сказать, что ископы отреагировали на какие-то поступки людей?

Скорс наградил Ариану яростным взглядом, но она сделала вид, будто ничего не замечает.

— Я думаю, могло случиться нечто такое, что ископы приписали нам.

— Они там все взорвали, — проговорила Арчер. — Это ведь тоже о чем-то говорит? Может, они подумали, что все наше оборудование от этого… Прометея?

— Не исключено, но… Мы им ничего не продавали и не дарили. Это правило мы соблюдали неукоснительно.

— Но ведь вы сами говорили, что люди им что-то показывали, — возразила Адоба.

— Да, верно, — согласилась Ариана. — Но и на этот счет тоже существовали строгие инструкции. Нам разрешалось демонстрировать ископам простые приборы и инструменты, но так, чтобы они видели: это не волшебство и не магия, а просто механизмы. Со временем они стали проявлять к нашему оборудованию все больший интерес. Многие из них выучили несколько простых фраз, и самой распространенной из них была: «Показать нам пользоваться». И мы показывали, как и для чего мы применяем тот или иной инструмент. Я уверена, ископы не стали бы проявлять подобного интереса, если бы считали наше оборудование собственностью богов.

— Естественное любопытство, — негромко вставил Джонсон. — Универсальный поведенческий фактор, способствующий выживанию рода и связанный с усложняющейся концептуализацией среды обитания. Предрассудки здесь ни при чем.

Ариана вздохнула.

— Если бы ископы подумали, что наше оборудование украдено Прометеем у богов или если бы они решили, что люди — слуги Прометея, они тем более не стали бы интересоваться этими предметами. С другой стороны, если проявление любопытства для них естественно, то я не понимаю, каким образом наши демонстрации могли спровоцировать их агрессию.

— Действительно, бессмыслица какая-то получается, — согласился Сингх.

— Бессмыслица для нас, но не для них, — возразил Джонсон.

— Они уже убили много людей и непременно убьют нас, — проговорила Берджес ровным, невыразительным голосом. — Какая разница — почему? Нам остается только одно: забрать с собой как можно больше врагов.

Джонсон покачал головой — ему не понравилось, что Берджес перебила Ариану.

— Я предпочитаю знать, почему кто-то или что-то пытается меня убить, — сказал он. — И если я это узнаю, мне будет проще избежать гибели.

— Совершенно верно, — подтвердил Сингх. — В нашем положении важна каждая мелочь. Как жаль, что мы не знаем об ископах больше.

Джуни вдруг покраснел и так резко поднялся, словно последние слова сержанта были направлены непосредственно против него.

— Вы как хотите, а я пошел доить корову. Несчастное животное мучается, к тому же нам необходимо молоко.

— Ты с ума сошел! — Ариана изумленно уставилась на него. — Ведь после нападения прошло всего ничего!

— Я с ума не сходил и говорю совершенно серьезно. — Молодой человек показал в сторону дальней комнаты. — Нам нужно молоко для детей. А ископы мне не помешают, ведь в прошлые разы они на меня не нападали.

— Но, Джуни…

— Зачем им меня убивать? Я не представляю для них никакой опасности. Я им никогда не угрожал, напротив, всегда старался с ними ладить. В конце концов, я эколог, а они живут на земле, в тесном контакте с природой и знают, пусть интуитивно, что такое гармония и экологическое равновесие. Я их гармонию никоим образом не нарушаю. — Ученый взял в руку подойник; его лицо было бледным, но решительным. — К тому же это не займет много времени: мне понадобится не больше пятнадцати минут. Не переживайте, ничего со мной не случится.

Ариана бросила умоляющий взгляд на Сингха, но тот только покачал головой.

— Я думаю, сэр, — спокойно сказал он, — что если вы выйдете сейчас, то умрете.

— Ископы должны видеть, что мы продолжаем вести себя, как всегда. Тогда им станет очевидно, что мы не просто понимаем связь между отдельными элементами системы, но и делаем все, чтобы вернуть ее в равновесное состояние. Это экологический императив, который одинаков и для людей, и для ископов, и для кого угодно. Проанализировать систему, разложить на составляющие, произвести корректирующее воздействие… Я уверен, что аборигены всего лишь реагируют на присутствие вооруженных солдат, которые изменили привычный порядок вещей и нарушили сложившееся равновесие.

— Когда ископы уничтожили Эмити, — возразил сержант, — на всем Имтепе не было ни одного солдата.

— Прикажете поверить вам на слово, сэр? — едко парировал Джуни. — Сколько времени находились здесь военные на самом деле и чем они занимались? У нас никаких проблем не возникало, пока не появились вы.

Лицо Адобы приняло такое выражение, словно она не верит собственным ушам.

— Чем мы занимались? Летели сюда, чтобы попытаться спасти ваши ученые задницы. Мы потеряли всех своих друзей. Не было проблем, говорите? А куда подевались четверо ваших коллег вместе с вездеходом? Что произошло с вашим аварийным передатчиком и другим оборудованием?

— И все равно я думаю: есть что-то, чего вы нам не говорите, — не сдавался Джуни. — Впрочем, вы, скорее всего, не знаете. Пусть я и не самый большой начальник, но у меня в подчинении было несколько опытных специалистов, а вы… вы просто чернорабочие. Я никого не хочу оскорбить, но вы знаете только свой собственный участок, свою непосредственную задачу, а мне видна общая картина. И если сопоставить кое-какие факты, то можно догадаться, что происходит на самом деле. Вот почему я решил, что должен